Женщины, чью наготу едва прикрывали окровавленные платья, принялись танцевать вокруг тела. В их танце было что-то от возни птиц-падальщиков, дерущихся за кусок мертвечины. Резкие движения рук напоминали взмахи крыльев, скрюченные пальцы ног стали похожи на когти, глаза сделались такими же пустыми, как птичьи.
Потом одна из жриц начала топтать Нохуса, а другая упала на колени и поцеловала монаха ниже спины. Поочередно они то попирали бесчувственную жертву, то оказывали ей знаки извращенного почитания.
Хоммус и Люгер-старший взирали на это отвратительное действо с высокомерной благосклонностью. Слепой Странник веселился от души. Похоже, все пятеро никуда не торопились, уверенные в своем превосходстве над Стервятником. А Венга и так уже целиком была в их власти. У нее не осталось ни воли к жизни, ни желаний, кроме внушенных слугами Лебедя. И если Слот пока чувствовал себя до некоторой степени неуязвимым и защищенным от их влияния, то она окончательно запуталась в сотканной ими паутине мрачного колдовства.
И Люгер увидел: алтарь – это нечто большее, чем высеченное из камня подобие креста или скованная невероятной тяжестью птица. Демоны святилища пробуждались, а другие возвращались из вечной тьмы. И снова камни потекли, будто расплавленные жаром преисподней, – на поверхности алтаря появились рты, издававшие только мучительные стоны; к Люгеру тянулись черные руки со сведенными судорогой пальцами, словно десятки несчастных, с головой увязших в стынущей глине, все еще надеялись на то, что извне придет спасение…
Затем под этими символами безнадежности и вековых мук обнаружился следующий, более древний слой – запечатленная в резьбе по камню скверна, которая была надежно сокрыта в глубинах алтаря и не подвергалась разрушительному действию времени. Самая «невинная» сцена изображала ритуальное лишение девственности, причем орудием служил знак Спасителя. Тут же предавались безудержной похоти мужчины с козлиными головами. Женщины, у которых были кошачьи морды вместо лиц, сдирали кожу с младенцев и пожирали мясо повешенных…
Вдруг на алтарь упала чья-то тень. Люгер увидел обнаженное тело монаха, медленно плывущее к нему по воздуху на высоте человеческого роста. Его одежда и оружие были грудой свалены у стены. Теперь уже три жрицы танцевали, сопровождая жертву на ее последнем пути. Третьей стала Венга.
В первое мгновение Стервятник не узнал свою дочь. В ее глазах появилась демоническая одержимость, язык стремительно скользил между губами, точно змеиное жало, и во всем облике было что-то нечеловеческое – возможно, из-за мерцающего голубого света. Все три женщины двигались как единое целое, взмахивая руками и непристойно вихляя бедрами.
Тело Афгедама Нохуса опустилось на алтарь лицом к небу. Его разведенные в стороны руки распластались поверх каменных крыльев, а искалеченные ноги вытянулись вдоль лебединой шеи. Хоммус, Слепой Странник и Люгер-старший расположились вокруг.
В следующее мгновение нестерпимо яркий свет ударил из-под арки. Этот свет был настолько ярким, что для Люгера исчезли полутона и цвета. Все замерло, превратившись в черно-белый отпечаток кошмара. До ушей Стервятника донесся крик, который ему уже приходилось слышать однажды. Между стен святилища долго металось сводящее с ума низкое эхо, от звука которого хотелось зажмуриться и закрыть ладонями уши, но оно все равно пронизывало насквозь, и казалось, от него размягчаются кости…
Стервятник заставил себя смотреть. Люгер-старший склонился над еще живым шуремитом и с леденящей улыбкой полоснул его ножом по ребрам. Женщины сбросили с себя остатки одежд и принялись намазывать свои тела кровью жертвы.
Жрец занес нож для следующего удара. Когда он вонзил его в живот монаха, тот внезапно очнулся.
Умирая, Афгедам Нохус издавал только душераздирающие стоны, а умирать ему пришлось долго. Стервятник не испытывал ни малейшего удовлетворения при виде того, как слуги Лебедя избавляют его от опасного врага. Он бы даже, пожалуй, помешал им и облегчил участь бедняги, прикончив того мечом, но сам едва устоял на ногах, внезапно охваченный предательской слабостью. Каждое движение, будто в дурном сне, давалось с величайшим трудом. Руке оказалось не под силу удержать меч; немеющие пальцы разжались, и земмурский клинок стоймя воткнулся в землю.
Одна из жриц воспользовалась тем, что Стервятник был скован неподвижностью, и стала рисовать кровью у него на лице. Она долго и тщательно выводила какие-то знаки. Люгера мутило, но он не мог даже повернуть голову. И хотя кровь была теплой, он запомнил прикосновения чужих пальцев: ему казалось, что по коже скользят клочья липкого холодного тумана. Перед его глазами подрагивали раздвинутые в улыбке губы жрицы, а из щели между зубами высовывался ее черный раздвоенный язык…
Дальнейшее происходило с лихорадочной быстротой. Вначале он почувствовал опьянение, затем наступила обманчивая ясность, и, наконец, он ощутил притяжение арки, которая открывала путь к высшему существу. Он разглядел хищную красоту жриц, поддался темному очарованию. Он возжелал этих сестер смерти, не исключая и Венгу. Сквозь затухающее эхо лебединого крика он услышал слова заклинаний, которые нараспев произносил Люгер-старший, а Слепой Странник вторил ему.
И вот Слот увидел сердце монаха, извлеченное жрецом из грудной клетки. Венга опустилась на колени и впилась зубами в этот комок плоти.
Стервятника тоже не оставили в стороне. Испытание началось, когда обжигающая желчь подкатила под горло и он исторг из себя сгусток чего-то липкого и вязкого, как подогретый воск. Перед ним растеклась лужа темного вещества, и он почувствовал опустошенность, словно проклятая душа покинула наконец свою ходячую тюрьму. Но вскоре пришло облегчение.
Сгусток тьмы стал его тенью – чернильно-черной, двуногой и двурукой, которая падала вопреки здравому смыслу в ту сторону, откуда исходило дьявольское свечение. Другую, настоящую тень Стервятник отбрасывал в противоположном направлении. От него не ускользнуло, что все это напоминает мифические Часы Мрака, отмеряющие время демонов: арена была огромным циферблатом, а сам он стоял на оси, от которой протянулись черные стрелки…
Слепой Странник торжествующе захохотал, указывая на две его тени, и даже взгляд Люгера-старшего немного потеплел. Венга повернулась к Стервятнику лицом; ему почудилось, что ее глаза выжжены ослепляющим светом. Но тут расплавленное олово выплеснулось из глазниц, вспыхнуло, словно одновременно взорвались две звезды, и сила этого взрыва опрокинула Люгера навзничь.
* * *
Он лежал в озаренном мягким сиянием магическом убежище, и ощущал нерасторжимую связь с Венгой. Остальные жрецы и жрицы растаяли, стертые его безразличием и собственной незначительностью. Венга стала его медиумом, проводником в мире непостижимого волшебства, его дочерью и его матерью. Он знал, что может полностью довериться ей, самое худшее будет понято, принято как дар и оценено по достоинству; благодаря медиуму он увидел вещи такими, какими они были по ту сторону добра и зла.
Где-то рядом с ним – и в то же время в бесконечном отдалении – пятеро слуг Лебедя причащались мясом и кровью Афгедама Нохуса, а Люгер разговаривал со вселившимся в Венгу демоном, который наполнил ее глаза холодно сверкавшим голубым льдом…
