Однако брать приступом замок Доркан глонгам не придется – Гедалл приготовился сдаться. Заканчивая земные дела, он заплатил хозяину замка, обедневшему барону, за предоставленный кров и за неминуемые неудобства. Поручив Гелле присматривать за Венгой, бывший министр поднялся на западную сторожевую башню Доркана и стал обозревать хмурое небо. Его сопровождал мальчик-слуга, робевший от такой чести, а может, просто замерзавший на пронизывающем ветру.
Гедалл испытывал почти религиозный трепет новообращенного. Его жизнь, ничем не примечательная в последние годы, могла под конец вспыхнуть подобно падающей звезде, и в этой краткой вспышке сосредоточилось бы все: прощение и награда, вина и искупление, обреченность и просветление, тщета и познание истины. Нить судьбы сплелась в какой-то мистический узел; еще немного – и старик снимет с себя тяжкий груз, который ляжет на чужие плечи…
Начинало темнеть, и в одной из рваных туч, летевших в сторону замка от горизонта, Гедаллу почудился крылатый силуэт корабля. Его руки дрогнули. С некоторых пор он постоянно носил с собой яд – на тот случай, если обманется и в своих нынешних ожиданиях. Но он не хотел бы умереть, прежде чем исчерпает все возможности принести себя в жертву слугам Звездного Дома и посвятить эту смерть тайне Ключа.
Бывший министр простоял на башне до тех пор, пока ближайшие холмы сделались неразличимыми в сумерках, а потом отправился вниз. Мальчик поддерживал его и освещал путь факелом. Снова оказавшись в обществе госпожи Ганглети и Венги, Гедалл велел принести вина и обильным возлиянием отметил наступление ночи.
Скорее всего, своей последней ночи.
* * *
Летающий корабль появился на рассвете. О его приближении возвестил шелест гигантских крыльев, едва различимый сквозь заунывный свист ветра. Корабль вынырнул из отступающей ночной тьмы, словно ангел мщения, и был, казалось, соткан из клочьев этой тьмы.
Первыми его почуяли охотничьи собаки и подняли на псарне жуткий вой.
Их дохлые собратья уже собирались возле ворот замка в угрожающих размеров стаю.
Глонги убирали паруса. Корабль снижался, описывая круги над темными башнями. Жерло установленного на корме орудия поворачивалось в поисках цели для смертоносного луча.
Последний бастион Морморы казался вымершим, но видимость чаще всего бывала обманчивой. Люгер потерял немало глонгов в изощренных ловушках, в которых с отчетливостью проявлялось коварство земмурского ума. Однажды настигнутым в Креалоне людям принца даже удалось поджечь корабль при помощи замаскированной катапульты, и, пока глонги пытались погасить горящую смолу, большая часть преследуемых оторвалась от погони. После этого Стервятнику пришлось совершить посадку на ближайшем кладбище, и в течение двух суток корабль наращивал наращивал новую плоть взамен сгоревшей.
Стервятник поднялся на палубу. Он был бледен и истощен. Живя среди мертвых, он сам стал похож на мертвеца. Его глаза глубоко запали, нечесанные волосы сплелись в космы, немытая кожа дурно пахла, под длинными, сильно изогнутыми ногтями запеклась кровь. Уже слишком долго он пребывал с кораблем в странном союзе, настолько тесном, что временами казалось – остается совсем немного до их противоестественного слияния в единое существо.
И, конечно, это не могло пройти для человека бесследно. Корабль по каплям пил из него жизнь. Эманации Черного Лебедя заменили ему пищу и воду; при необходимости он обретал нечеловеческую выносливость, однако дорого платил за такое покровительство. Все чаще во сне и наяву им овладевали жутчайшие кошмары…
На шаг позади Люгера стоял тощий человек – его штурман, бывший морморанский пират по имени Харлес. Харлес являл собой промежуточное звено, связывавшее Стервятника и глонгов. Он получил смертельное ранение, но оказался в чреве подобравшего его летающего корабля прежде, чем умер. Магия Лигома вернула Харлеса к существованию так же, как поднимала мертвецов, однако он по крайней мере сохранил способность говорить. Ценность его состояла в том, что он прекрасно разбирался в картах и навигационных приборах. Как штурману ему не было равных ни на море, ни в небесах. Он обладал чувством направления, присущим перелетным птицам, и умел выбрать верный путь, не видя солнца и звезд. Той ночью, несмотря на пасмурное небо и непроглядную тьму, он привел корабль прямо к Доркану.
Люгер разглядывал замок, запечатлевая в памяти все особенности сооружения. На внутреннем дворе появились фигурки людей с факелами. Подъемный мост был опущен; обитатели замка, по-видимому, не собирались оказывать сопротивление. Это означало, что принц опять успел скрыться.
Стервятник с силой сжал кулаки, и ногти вонзились в ладони, но он не обратил внимания на боль. Ему всегда претили бессмысленные разрушения, невинные жертвы и напрасно пролитая кровь, однако коварство врага часто не оставляло выбора. В любом случае следовало допросить тех, кто, проявив благоразумие, предпочел сдаться и таким образом избежал бойни. Люгер дал команду глонгам высаживаться.
Когда корабль начал снижаться, Слот заметил человека, который неподвижно стоял на башне, не проявляя ни малейших признаков смятения. Люгер узнал его сразу же, хотя со времени их последней встречи прошло много лет и цветущий мужчина превратился в потрепанного жизнью старика. На его лице было написано спокойное ожидание, присущее некоторым приговоренным к смерти, смирившимся со своей участью.
Стервятник захохотал, задрав голову к светлеющему небу. Сегодня ему повезло. Он искал одного мерзавца, а нашел другого. Как тут было не вспомнить об отрезанном пальце советника Гагиуса и связанной с ним истории, в которую Люгер оказался замешан и которая давно перестала тревожить его совесть! Тем не менее мстительная натура Стервятника взвыла от радости – чего он никогда не замечал среди своих немногочисленных добродетелей, так это способности прощать и забывать.
* * *
Корабль приземлился в полусотне шагов от въезда на мост. Его крылья распластались в виде двух огромных полумесяцев, будто чудовище хотело заключить замок в объятия. В гладком черном корпусе образовался широкий проем – оттуда брызнул красный свет, который обрисовывал силуэты всадников. Глонги направились к замку; никто не чинил им препятствий.
На этот раз обошлось без ловушек. Всего в замке оставалось не более десяти человек, и большинство из них не владело оружием. Барон Доркан был слишком стар, а двое его сыновей покинули гнездышко задолго до того, как тут объявились непрошеные гости.
Стервятник въехал во двор верхом на мертвой вороной лошади. В боку у нее зияла рана, нанесенная копьем, что не мешало бедной твари в нужную минуту скакать с должной резвостью. Хозяин замка, желавший закончить дело поскорее и без жертв, рассказал Люгеру обо всем, что тот хотел знать, и проводил его в зал, где прошлой ночью беглецы держали совет. Здешним воздухом дышала Сегейла, и в нем же Слот учуял звериный запах Чвары…
Когда перед ним предстали Гедалл, Ганглети и Венга, которую Гелла держала под руку, Люгер почувствовал запоздалое сожаление. Оказавшись лицом к лицу со своей дочерью, он понял, что она не узнает и вряд ли даже видит его. В ней не осталось ничего от той любвеобильной самки, которую он когда-то знал, кроме разве что внешности. Выпотрошенная, превращенная в покорное орудие, она продолжала существовать только для того, чтобы исполнить свое последнее предназначение, но Люгеру оно было неведомо. Тем не менее их судьбы были связаны неразрывно. Кто на его месте отказался бы иметь медиума, проводника в мире теней, где заранее известен конец любого пути? Нет, Стервятник больше не собирался расставаться с Венгой…
