Позже вечером Кирилл отвозит меня домой. Я знаю, что мне сейчас нужно от него больше, чем просто объятия, но переступить черту не могу. Не могу добавлять к скорби по бабушке еще и чувство вины перед Лехой за предательство. Такого коктейля я точно не вынесу. Кир отпускает меня после поцелуя в волосы и обещает утром заехать, а я возвращаюсь в квартиру, внезапно ставшую совсем чужой и холодной.
По сравнению с моей пятнистой и припухшей физиономией, тетя Лена выглядит неплохо. А Виталик, тот так и вовсе поглощен своим компьютером. Я даже не уверена, что он заметил смерть нашей бабушки. При виде меня тетя Лена поджимает губы, а все ее наносное благодушие как ветром сдувает.
– Явилась, – цедит она. – В семье горе, а эта шляется непойми где. Хоть бы позвонила, поинтересовалась, как там тетя Лена, не нужна ли помощь ей.
– У меня вообще-то тоже горе, – не собираюсь терпеть наезды от чужой по сути женщины. Да кто она такая, чтобы попрекать меня чем-то? Тем более смертью близкого человека.
– Ах, горе у нее! – тетушка будто только и ждет повода, чтобы раздуть скандал. – Ты слышал, Виталик, это теперь так у нас горюют, с мужиками по подъездам! Что за воспитание? А чего, спрашивается, я ожидала от твоей маменьки? Какая сама, такой и дочку воспитала!
Я молча разворачиваюсь и ухожу в комнату. Не собираюсь участвовать в этом скандале и опускаться до уровня тетки. Но та идет, как привязанная, за мной и никак не может успокоиться. И даже Виталик на время оставляет свой драгоценный ноутбук и присоединяется к матушке.
– А я как знала, что ты такой окажешься, как чувствовала! – яростно провозглашает тетка, распаляя саму себя все больше и больше. – Не зря вчера в больницу нотариуса привозила, ой, не зря! Так что теперь, милочка, на квартиру не рассчитывай, мама мне ее отписала, дарственную оформила. Спасибо, знакомые помогли, мир не без добрых людей. Все законно, а вот тебе теперь придется другое жилье искать. Не позволю я Витальке с такой низкопробной девицей в одном доме жить!
Я оборачиваюсь и отказываюсь верить своим ушам. Так весь этот спектакль сейчас, чтобы выгнать меня с типа чистой совестью? Мол, это не тетя Лена провернула аферу, используя больного, мало что соображающего человека, а это я – недостойная. Испорчу Витальку еще, он же оплот добродетели, ему никак нельзя с такой, как я.
– Низкопробный, – глухо говорю я, – это тот, кто любую, даже самую трагическую ситуацию себе на пользу выворачивает. Тот, кто даже в смерти видит свою выгоду. Не беспокойтесь, тетушка, я уйду, только принесет ли вам счастье эта квартира – вот вопрос.
Зову Пушка и, не глядя, дрожащими руками скидываю в рюкзак вещи, все, что попадается под руку. В ушах шумит, сердце колотится, как ненормальное, но я обещаю себе дать выход эмоциям позже. Уж точно не в присутствии этой змеи.
– Да как ты смеешь разговаривать со мной в подобном тоне, нахалка! – визжит родственница. – Совершенно добра не помнишь! Кто примчался на помощь к тебе по первому зову? Может, мать твоя? Нет! Я приехала! И Виталик вместе со мной.
– От такой помощи в гроб ложатся, – нахожу я в себе силы, чтобы хмыкнуть и не показать, насколько мне сейчас хочется плакать.
– Ах, ты шалава недоделанная! – тетя Лена переходит на ультразвук, и я замечаю, как даже Виталик морщится от подобной громкости, хотя за скандалом следит с довольной ухмылкой. Борову явно нравится, как мать размазывает фактически беззащитную девчонку. Чтоб ему еще в два раза разжиреть, уроду! – Да как ты смеешь так разговаривать со мной, честной и приличной женщиной? – честная и приличная еще вопит о чем-то, но я пропускаю мимо ушей.
Как только забиваю рюкзак под завязку, беру на руки Пушка и иду в коридор.
– Остальное позже заберу, – говорю уже в дверях. На мне скрещиваются два взгляда – ликующе-торжествующий и просто насмешливый, и мне сильно хочется сходить в душ, смыть с себя неприятные ощущения. – Если хоть что-то из моих вещей пропадет, заявлю в полицию на честную и приличную. У моего парня там дядя работает, так что неприятности вам гарантированы.
Кириллу звоню с балкона. Мы с Пушком и рюкзаком ждем его на привычном месте. Я реву от обиды и стресса, а Кирилл говорит что-то успокаивающее и просит не вешать трубку. Пушок так напуган, что даже не пытается убежать. Устраивается тихонько у меня за пазухой и затихает. Так мы и ждем Кира, напуганные, потерянные и несчастные.
Глава 34
С балкона Кирилл выносит меня на руках, а туго набитый рюкзак болтается у него на плече. Я жмусь к его теплому, крепкому телу, будто, если недостаточно сильно держаться, я могу упасть и потерять его. Пушок, словно все чувствует и понимает, смирно сидит на моем животе как в гамаке. На улице нас ждет такси, а я успеваю заметить, как колыхнулась штора на окне в бабушкиной комнате. Плевать. Вообще плевать на эту алчную, долбанутую тетку. Пускай с ней мама разбирается, если захочет, я же сотру из памяти и забуду, как страшный сон.
Кир привозит нас к себе в квартиру. К нему на второй этаж поднимаюсь уже самостоятельно с Пушочком, который так и не слез с моих рук. По пути сюда я уже успела рассказать Кириллу все в деталях, и сейчас он зол на тетку не меньше меня. Даже одаривает ее парой крепких слов, хотя, на мой взгляд, для такой, как эта женщина, они слишком мягкие и не отражают всей ее низменной сути.
Мы с котенком растерянно жмемся друг к другу, сидя на диване, пока Кир бегает за кошачьими принадлежностями в круглосуточный гипермаркет, потому как лоток и корм я даже и не подумала взять с собой. Подольский возвращается с подарками для Пушка, даже игрушечную мышь ему дарит, а для меня водружает на стол целый торт. Я смотрю на белые и желтые кремовые розы, на декор из разноцветных бусин и шоколада, и улыбка сама собой расцветает на моем лице.
– Он восхитителен! – выдыхаю я.
– Решил поднять тебе настроение, – хитро щурится на меня Кир.
И уже через несколько минут понимаю, почему. Он сажает меня к себе на колени и начинает кормить с ложечки, как маленькую. И нет во всем мире места лучше, чем на этой кухне с современным ремонтом на руках у Подольского. Я принимаю правила игры и тоже хватаю ложку, лежащую тут же на столе. Мы забавляемся еще долго. До тех пор, пока от сладкого не становится дурно, и я смущенно прошу колбасы.
Это совсем не похоже на свидание, да и соблазнить мужчину девице, жаждущей сервелата, вряд ли удастся, но перед Кириллом мне нет нужды изображать из себя кого-то другого. С ним не нужно жеманства, кокетства, не нужно прикрывать себя наносным и фальшивым. Не нужно делать вид, что я лучше, чем есть на самом деле, и это так легко – просто быть.
Мы ребячимся, пока я не начинаю зевать. Тогда Кир выдаёт мне футболку и шорты и отправляет в ванную, где я долго стою под душем и пялюсь в потолок. Я растеряна, не чувствую своего места в этом чужом огромном мире, но твёрдо знаю: прямо сейчас рядом есть человек, который не даст потеряться, он выведет из тени в свет, и все будет хорошо.
