– И за это вы нам дадите по пятьсот рублей? – переспрашивает Маша. – Прямо каждому?
– Кровь из носу!
– Деньги покажите, – с видом матерого гангстера требует Паша.
Кузнецов шарит в карманах, выуживает несколько купюр.
– По рукам! – тут же соглашается Маша. – Но с вас еще и эскимо.
Кузнецов кивает не раздумывая.
Мы проходим к холодильникам, Паша и Маша выбирают всем по мороженому, а потом мы спокойно добираем продукты из списка, составленного мною еще вчера. Дети ведут себя как ангелочки. С постными мордахами держатся за руки и даже по сторонам не смотрят.
Мы довольно быстро добираемся до кассы. Когда я выкладываю на ленту фантики от сырков и коробку от коктейля, сердце бешено колотится. Кассирша выглядит той еще злюкой, и я мысленно готовлюсь к отповеди. Но ее не случается: Кузнецов так старательно улыбается кассирше, что та мгновенно смягчается.
– Товары по акции брать будем? – елейным тоном спрашивает она и кокетливо поправляет волосы.
Кузнецов внимательно изучает ее бейджик и улыбается еще шире:
– Конечно, будем, Оксаночка! Дайте нам вон ту орхидею в горшке, розовую.
Кассирша краснеет:
– Она, к сожалению, не по акции.
– Все равно давайте.
– На фига мне орхидея? – вклиниваюсь я. – Она, наверное, стоит целое состояние.
Кузнецов толкает меня в бок и тут же прикладывает свою карту к терминалу оплаты, вводит ПИН-код. Я и глазом моргнуть не успеваю, как мне вручают горшок с орхидеей. От ее терпкого запаха щекочет в носу.
Апчхи!
– Будьте здоровы, – произносит кассирша таким тоном, будто желает мне немедленно отбыть на тот свет.
– Хорошего дня, Оксаночка, – воркует Кузнецов. Он подхватывает пакет с покупками, и мы выходим на улицу.
– Деньги гоните, – тут же нахально требует Паша.
Вид у него такой, будто он уже задумал очередную гадость. Кузнецов внимательно сканирует взглядом Пашину физиономию, а потом вальяжно сообщает:
– Дома отдам.
– Эй, мы так не договаривались! – Лицо Маши обиженно вытягивается.
– Разве? – Кузнецов многозначительно приподнимает одну бровь. – Ты просто не читала то, что было написано в договоре мелким шрифтом.
– Блин, это не честно, – надувает губы Пашка.
Кузнецов сочувственно вздыхает:
– Ты прав! Но в жизни вообще мало справедливости. Получите свои деньги, когда дойдем до дома. И при условии, что будете прилично себя вести.
Я немного в шоке от его методов. Они, конечно, работают, но… Кузнецов своим примером учит Сониных детей каким-то бандитским штучкам.
Паша и Маша сердито сопят, но не спорят – понуро шагают в сторону дома.
– Ну что? – Кузнецов торжествующе поглядывает на меня сверху вниз. – Видала, как надо «строить» детей?
– Да вы их просто купили! – негодую я.
– Пфф! Главное, цель достигнута, остальное – мелочи.
– Цель не всегда оправдывает средства, – напоминаю я. – Детям нужно объяснять, что такое хорошо, а что такое плохо. Объяснять! А не платить им за то, чтобы они изображали паинек.
Кузнецов демонстративно зевает.
– Танчик, ты иногда просто невыносимая зануда. Признай уже, что тебе до меня еще расти и расти.
– Чего?
– Того! Ты проиграла спор, так что нечего строить тут из себя Макаренко, неудачница.
Я даже на мгновение сбиваюсь с шага.
– Вы серьезно считаете, что справились?
– Конечно! Деньги помогают уладить любую проблему, – философски произносит Кузнецов.
– Прямо так и любую? – Мой голос сочится сарказмом. – А зачем тогда вы наняли меня? Платили бы какой-нибудь актрисе, чтобы изображала вашу жену, – и все дела. Вы же все равно не видите разницу между покупным уважением и искренним.
Кузнецов испепеляет меня взглядом. Вид у него такой, будто он перебирает в голове всякие ругательства, выискивает покрепче.
Ой, а вдруг он сейчас передумает со мной работать? Зря я, черт возьми, так перегибаю палку, с клиентами следует быть вежливей.
– А зачем вам цветок? – с невинным видом интересуюсь я, чтобы сменить тему.
– Я купил его тебе. Считай, бонус к зарплате.
– Это лишнее.
– Да я уж понял. – Кузнецов ехидно кривится. – Ты не заслуживаешь никаких бонусов.
– Ну так и заберите обратно свою дурацкую орхидею! – восклицаю я и вручаю горшок ему. – У меня на нее, кажется, вообще аллергия.
Глава 10
Кузнецов ставит орхидею на ближайшую скамейку – между двух старушек, сидящих по краям.
– Ой, какой красивый цветочек! – всплескивает руками одна из них.
– Забирайте! – разрешает Кузнецов.
Обе старушки вцепляются в горшок и начинают тянуть его каждая на себя.
– Он мне это сказал! – кричит одна.
– Нет, мне! – голосит другая. – Отпусти, Петровна! У тебя такая экзотика все равно не приживется. У тебя рука тяжелая и даже герань дохнет.
Когда мы удаляемся метров на сто, старушки все еще пререкаются.
Кузнецов даже не смотрит в мою сторону. Обиделся, что ли? Но я ведь ему все правильно сказала про детей: покупать хорошее поведение – такое себе. Хотя, может, он осознал, что не прав, и переваривает.
Когда мы заходим во двор, я замечаю у подъезда Соню – зареванную, размазывающую тушь по лицу.
– Та-ня! – истошно кричит она, увидев нас. – Дети!
Паша и Маша бросаются к ней. Соня прижимает к себе обоих, целует по очереди их светлые лохматые макушки.
– Вернулась наконец! – радуюсь я.
Соня отрывается от детей, смотрит на меня с плохо скрываемым раздражением:
– Ты почему на звонки не отвечаешь? Я тут чуть с ума не сошла от беспокойства: дома никого, трубку не снимаешь. Я что думать должна?
– Ой… – Я похлопываю руками по карманам шорт. – Я, кажется, телефон дома забыла.
Сонин взгляд соскальзывает на Василия, и лицо ее тут же меняется.
– Здрасьте, – подобострастно бормочет Соня и глупо улыбается.
– Здрасьте, – через губу отвечает Василий, а потом поворачивается ко мне. – Таня, я пошел наверх: надо продукты в холодильник сложить, пока не испортились.
– Да, конечно, – киваю я. – Надо обязательно сунуть все в холод.
Он уходит, а Сонька тут же забывает про детей и повисает на мне:
– Ну ты и зараза, Таня! Почему утром не сказала, что у тебя новый мужик?
