Я с раздражением захлопываю ноутбук. Кошмар какой-то! И откуда в этом мире столько злобных людей?
Приготовив поесть и перекусив, я немного успокаиваюсь и все же принимаюсь за страничку Кузнецова. Обработав несколько его фото, загружаю их в профиль, а потом забиваю личные данные. В голове небольшая путаница из всего, что сегодня получилось узнать, так что много я не пишу. «Поселяю» Василия в Ейске, вписываю возраст, цвет глаз, упоминаю любовь к тренажерке.
Несколько раз мне звонит Сонька, но я сбрасываю. Я все же не прочь отомстить ей за то, что подбросила мне детей. Она явно звонит, чтобы посплетничать о Василии, а я возьму и не стану удовлетворять ее любопытство. Пусть помучается в неизвестности хотя бы до завтра.
Покончив с оформлением страницы Кузнецова, я изучаю профили девушек из ближайших к Краснодару станиц. Девчонок нужного мне возраста много, но все они кажутся наивными птенчиками, которых совесть не позволяет швырнуть в пасть такого чудовища, как Кузнецов.
Часа за два я нахожу лишь пяток девушек без наивной трепетности в глазах. Одна из них даже занимается карате, так что, если Кузнецов будет сильно выпендриваться, получит в жбан. Я отправляю «каратистке» и остальным приглянувшимся девушкам приглашение в «друзья» и замираю в ожидании. Время будто замедляется, тянется еле-еле.
Проходит минут двадцать, но никто из девушек не торопится меня добавить. Я чувствую раздражение. Нет, это же надо быть такими недружелюбными! Хотя, может, это я выставила на странице Кузнецова не самые удачные фото.
Я на всякий случай меняю аватарку и переключаюсь на красоток, живущих на побережье. Если найду кого-то из Анапы или Геленджика, Кузнецов, скорей всего, свозит меня туда в качестве советника по свиданиям.
При мысли о море на душе становится тепло. Приходится сделать над собой усилие, чтобы не размечтаться окончательно.
Я открываю все новые и новые странички девушек. Не то, опять не то, совсем не то…
Спохватываюсь только часов в одиннадцать. У меня все еще ни одного «друга» и трещит голова.
Так, хватит на сегодня работы. Завтра продолжу.
Вырубив ноутбук, я принимаю душ и застилаю диван. И тут мой телефон снова оживает. «Вася» – высвечивается на экране, это Кузнецов себя так записал, ага.
Я с опаской подношу телефон к уху:
– Алло?
– И что там с бабкой? – вальяжно спрашивает Кузнецов.
– Какой еще бабкой?
– Чокнутой, с кружком.
– А-а, вы про ту, которой сообщили мой адрес, – наконец соображаю я.
– Ну да, про нее. Приходила она?
Я зачем-то мотаю головой:
– Нет, слава богу, не приходила.
– Это хорошо. Но я к тебе все равно своих ребят отправил. Так что спи спокойно, дорогой товарищ: никто не потревожит твой сон.
– Каких еще ребят вы отправили? – Я совсем не улавливаю, что он имеет в виду. – Куда?
– Да Веню и Геныча к тебе послал, ты их уже знаешь. Сегодня они подежурят у тебя в коридоре, а завтра я пришлю им кого-нибудь на смену.
– Не надо у меня дежурить! – испуганно кричу я.
– Да они не в квартире у тебя будут, расслабься, – успокаивает Кузнецов. – Они в общем коридоре потрутся.
– Не надо.
– Надо, Танчик, надо. Мне так спокойней будет.
Я сбрасываю вызов и, накинув халат, иду в прихожую. Мне кажется, что Кузнецов меня просто разыгрывает. Это ведь как раз в его духе – такие вот глупые розыгрыши.
Я отпираю дверь и выглядываю в коридор.
– Здрасьте! – радостно приветствует меня Веня. Он стоит справа от моей двери, прислонившись к стене, смотрит на телефоне какое-то видео.
Бородач Гена расположился у двери, ведущей к лифтам и лестнице. Вид у него крайне суровый.
– Ребят, вы что здесь забыли? – Я стараюсь говорить как можно тише, чтобы ненароком не привлечь внимание соседей.
– Василий Юрьич велел за вами присмотреть, – сообщает Веня.
– Это лишнее. Со мной все в порядке. Я думаю, вам лучше прямо сейчас уехать домой.
От приветливости Вени не остается следа, он хмуро щурится. Я складываю руки в молитвенном жесте:
– Ребят, пожалуйста, уезжайте: клянусь, я ничего не скажу Василию Юрьевичу.
Взгляд Вени становится еще напряженней. Он уже прожигает меня насквозь.
– Мы пробудем здесь до девяти утра, – отрезает Гена. – Таков приказ.
Дурдом! Я захлопываю дверь и, обойдя квартиру по периметру, снова набираю Кузнецову.
– Василий, вы что творите? – кричу я, сразу как прерываются гудки. – Отзовите своих ребят. Я не хочу, чтобы соседи сплетничали обо мне неделю.
– А я не хочу лишиться бесценного специалиста, – возражает Кузнецов. – И потом я виноват перед тобой, так что терпи.
– Да та бабуля уже забыла о моем существовании.
– Я так не думаю.
Вот ведь непробиваемый осёл! Он вообще слушает, что я ему говорю, или мимо ушей пропускает? Я стараюсь добавить голосу строгости:
– Василий, вы всегда такой упрямый?
Он, кажется, задумывается, молчит. И тут я понимаю, что надо бить в болевые точки.
– Если вы хотите создать счастливую семью, вам нужно уметь прислушиваться к женщине, – с пафосом вещаю я. – Умение слушать другого – это основа супружеской гармонии.
– Ну допустим, – после небольшой паузы соглашается он.
– Вот давайте сейчас ваше умение слушать и потренируем, – предлагаю я. – Мне не нужна охрана, отзовите. Если понадобится помощь, я вам сообщу.
– Точно?
– Обещаю. Торжественно клянусь.
– Ладно, – буркает Кузнецов, – если ночь пройдет спокойно, парни уедут, и больше я никого не пришлю.
Я прикусываю ладонь, чтобы не застонать от отчаяния. А он, больше ни слова не говоря, кладет трубку.
Несколько минут я сижу в оцепенении, кручу в голове, какие теперь обо мне будут ходить сплетни. Наверное, баба Шура из двушки справа решит, что я работаю на мафию. А тетя Зина из квартиры напротив будет всем рассказывать, что я пользуюсь у мужчин такой бешеной популярностью, что ко мне постоянно очереди.
Бедные мои честь и достоинство!
Я снова иду в прихожую, отпираю дверь:
– Ребят, чаю хотите?
Глава 11
Штрудель, выбранный Машей, просто объедение. Снаружи – хрустящая корочка, а внутри яблоки нежные-нежные, с приятной кислинкой. Я и ребята Кузнецова сметаем волшебный штрудель за пару минут, а потом я достаю из холодильника кекс.
Веня нарезает его на крупные ломти и, отложив нож, произносит назидательно:
