– Василий Юрьевич очень хороший мужик, Татьяна. Вы его, пожалуйста, слушайтесь.
– Ага, – подтверждает Гена, прихлебывая чай. – Если даже его распоряжения выглядят странно, все равно надо их выполнять. От этого всем будет только лучше.
– А вот мне так не кажется, – возражаю я. – И вообще хозяин ваш с чудинкой. Он нанял меня, чтобы я нашла ему жену, – ну дико же. Как будто сам не может себе женщину найти.
Веня осторожно помешивает свой чай ложечкой, смотрит с неодобрением:
– Ну нет у Василия Юрьевича нюха на хороших баб, что поделать-то? Вы уж, Татьяна, постарайтесь для него, найдите нормальную. Ему плохих больше нельзя – пропадет человек. Он уже и так настрадался.
– В каком смысле настрадался? – Я моментально переключаюсь в режим «большое ухо».
– Первая жена у него той еще змеюкой оказалась, – рассказывает Веня. – Пока Василий Юрьевич пахал, как папа Карло, она кувыркалась с тренером по фитнесу. Василий Юрьевич, между прочим, два года в себя приходил после того, как ее выгнал.
– Бывает, – замечаю я. – Может, ваш Василий Юрьевич сам виноват: мало внимания уделял жене, вот она и того… фитнесом увлеклась.
Веня аж зеленеет:
– Мало внимания? Да он ее подарками заваливал, по ресторанам водил, на острова почти каждый месяц отправлял…
– На Соловецкие? – хмыкаю я.
Веня зависает, но тут оживляется Гена.
– Молодой был, – говорит он. – Глупый. Избаловал наш Юрьич дуреху, она и берега потеряла.
– Это точно, – соглашается Веня. – С бабами надо построже, а Василий Юрьевич у нас больно жалостливый. Вот взять последнюю его деваху. Другой бы ей наподдал за то, что она отчебучила, а Василий Юрьевич отпустил с миром.
– А что она отчебучила? – уточняю я. – Тоже с кем-то изменила ему?
– Нет, там другое, – бурчит Веня. – Хуже.
Я даже ерзаю от желания быстрей вызнать подробности. Что на его взгляд хуже измены? Промышленный шпионаж? Я смотрю на Веню вопросительно.
Но он почему-то не спешит посвящать меня в детали, растерянно косится на Гену. Тот хмурится, упрекает товарища:
– Что-то ты язык распустил, брат. Василий Юрьевич не одобрит.
– Ты прав, – соглашается Веня. – Ему явно не понравится, что мы лишнего тут болтаем.
– Ты болтаешь, а не мы! – припечатывает Гена.
Веня идет пятнами:
– Да молчу я уже! Молчу.
Внутри все обрывается от мысли, что проступок бывшей Кузнецова так и останется для меня тайной.
– Ребят, ну вы чего? – бормочу я заискивающе. – Расскажите, что там случилось-то. Я должна максимально хорошо изучить Василия Юрьевича, чтобы найти ему хорошую невесту. Его взгляды, привычки, прошлый опыт с женщинами – все имеет для меня значение. Что там девчонка вытворила такого ужасного?
– Если Василий Юрьевич посчитает нужным, он расскажет, – отрезает Гена. – А мы, пожалуй, пойдем.
Он и Веня отставляют чашки и поднимаются из-за стола. Я тоже подскакиваю, заслоняю громилам проход в прихожую:
– Парни, не спешите. Не надо нервировать моих соседок: они уже женщины пожилые, с хроническими болячками. Вы же понимаете: им стрессы в виде встречи с вами в коридоре противопоказаны.
Люди Кузнецова смотрят на меня, как на жужжащую муху, но я все равно продолжаю:
– Давайте так: я сейчас даю вам по паре тысяч, а вы уезжаете домой. Ну или хотя бы спуститесь во двор и посидите в машине у подъезда.
В глазах парней отражается недоумение.
– По пять тысяч дам, – повышаю ставки я. – Только не торчите под дверью. Пожалуйста!
Губы Вени трогает жесткая ухмылка.
– Ну вы, Танечка, и приколистка!
– Василий Юрьевич распорядился сторожить именно квартиру, – строго добавляет Гена. – Он нас убьет, если с вами что-то случится.
– Да ничего со мной не случится! Я спать лягу, открывать дверь никому не буду: я же уже научена горьким опытом.
Веня и Гена с каменными лицами отодвигают меня в сторону, проходят в прихожую. Я в отчаянии шлепаю за ними.
– Не хотите уезжать – оставайтесь тогда у меня, – предлагаю я. Я боюсь этих двоих, но сплетни пугают меня больше. – В кладовке есть надувной матрас. Сейчас стол на балкон вынесем и организуем вам спальное место.
Парни замирают у двери, переглядываются.
– Ну, как бы можно и тут перекантоваться, – замечает Гена, вопросительно поглядывая на Веню.
– Так-то, да, – немного подумав, соглашается тот. – Василий Юрьевич явно не возражал бы против такого.
Он поворачивается ко мне:
– Ладно, Татьяна, убедили. Но спального места нам не надо: мы за столом посидим. Вы нам только пароль от вай-фая скажите, чтобы мы не скучали.
Я снабжаю их паролем и пачкой заварки, гостеприимно разрешаю брать все, что найдут в холодильнике. Они особенно рады последнему, тут же лезут поживиться. Я подавляю раздражение и, пожелав им доброй ночи, удаляюсь в комнату. И тут же понимаю, что меня прямо трясет от нервного напряжения.
Мне нестерпимо хочется забаррикадировать дверь, но внутренний голос подсказывает, что это невежливо. Ох уж эти хорошие манеры!
Немного подумав, дверь я просто прикрываю, но, перед тем, как лечь в постель, переодеваюсь в бриджи и футболку. Вдруг людей Кузнецова снова переклинит, и они опять решат оттащить меня куда-нибудь посреди ночи.
Сон не идет. Мне ужасно жарко в обычной одежде, ведь июнь уже вступил в свои права, ночи теплые. Я ворочаюсь, невольно прислушиваюсь к тому, что творится на кухне. Как ни странно, до меня не доносится ни звука. Но это не успокаивает, наоборот, от тишины как-то страшней. Минут двадцать я бессмысленно ворочаюсь, потом соскакиваю с дивана и снова зажигаю свет.
Может все-таки забаррикадироваться? Или лучше вооружиться? Я оглядываю комнату в поисках тяжелых предметов. Взгляд цепляется за утюг. Он, конечно, не очень тяжелый, но выглядит устрашающе. Я сдаюсь под натиском тревоги и беру его в постель. И это работает – мне становится спокойней, и я быстро засыпаю.
***
– Татьяна… Та-ню-ша… Танечка, – чей-то ласковый голос прорывается сквозь сон.
Как же хочется спать! И опять не дают.
Я пытаюсь прикрыть голову подушкой, чтобы мешающий мне голос исчез. Хотя я, в принципе, не уверена, что он не плод моего воображения. Может, мне прямо сейчас снится сон во сне.
– Танечка, ну просыпайтесь.
Проклятье! Кажется, голос все-таки настоящий.
Что-то теплое касается моей ноги, и в ту же секунду я подскакиваю на диване с визгом.
– Да не пугайтесь вы так: это же я, – успокаивает Гена. Именно он стоит рядом со мной, чуть щурится от бьющего в окно солнца. – С добрым утром!
