Лежа в кустах Мила отчаянно зарыдала. Со стороны все, наверное, выглядело крайне трагично. Какие-то подростки пытались снять ее на телефон, но Василий их прогнал. Он осторожно достал Милу из кустов и вызвал такси.
Машина подъехала к ним через пару минут.
– Куда? – спросил таксист, когда Василий аккуратно усадил Милу на заднее сиденье и забрался следом.
Мила открыла рот, чтобы продиктовать свой адрес, но не успела.
– В ближайший травмпункт, – рявкнул Василий. – И побыстрей.
– Зачем нам в травмпункт? – шепотом спросила Мила.
– Укол от бешенства надо сделать. И снимок.
Мила привалилась к его плечу и опять заплакала. Василий, кажется, проникся, всю дорогу он гладил ее по волосам – как маленькую. Вот только хватило его ненадолго, сдав Милу врачам, Василий просто сбежал.
К счастью, перелом у Милы не подтвердился, а вот укол ей сделали, «обрадовав», что одного недостаточно, надо еще пять таких – чуть позже. Впрочем, Мила не очень расстроилась. Врач, который обрабатывал ей рану на ноге, оказался холостым и очень симпатичным. Мила с ним немного пофлиртовала, и он даже спросил у нее телефончик.
Пока она добиралась ко мне, доктор-красавчик уже позвонил ей и назначил свидание.
***
– Все-таки нет худа без добра, – подытоживает Мила. – Но, знаешь, Таня, я теперь как-то за тебя переживаю. Этот твой Кузнецов… он же настоящее чудовище.
– О, даже не бери в голову. Мне и не с такими работать доводилось.
Я делаю беспечный вид, а сама гадаю: просек ли Кузнецов, что мы пытались его надуть? Если просек, мне не поздоровится.
После чая Мила уезжает к себе, а я сажусь за ноутбук. Я хочу быстрей найти Василию девушку, походящую ему по всем параметрам. Он ведь, гляжу, человек с фантазией, – возьмет и запрет меня в подвале, если буду филонить.
Глава 14
Проснувшись в понедельник утром, я вдруг чувствую, что в комнате не одна. Рядом с диваном раздаются легкие шаги, что-то тихонько шуршит. Я, конечно, сразу думаю нехорошее: грабят! И расстраиваюсь. Это ведь прямо рекордное какое-то невезение: только деньгами разжилась – сразу грабители нагрянули. Хотя я, конечно, сама дурында: надо было положить аванс от Кузнецова на счет в банке, а не в шкаф.
Я осторожно приоткрываю один глаз: надо же хотя бы запомнить преступников, чтобы потом описать их полиции. Спугнуть грабителей я и не мечтаю: под рукой нет ничего тяжелого.
Впрочем, грабителей в комнате и не наблюдается. Рядом с диваном на стуле стоит Василий и делает с моей люстрой что-то странное.
Я чувствую облегчение. Но потом спохватываюсь – приподнимаюсь на локте и смотрю на Василия со всей строгостью, на которую способна:
– Вы что тут делаете?
– Ну вот… разбудил, – скорбно констатирует Василий. – Сюрприза не получилось.
Он стаскивает мою люстру с крючка в потолке и опускает на пол. Потом берет со стула другую, сверкающую, с длинными хрустальными подвесками, и демонстрирует мне.
– Нравится?
– Симпатичная.
– То-то же, – бурчит он, цепляя эту люстру на место старой. – А то как в клоповнике живешь: люстра разбитая, окна пластиковые. Ужас!
– Люстра только в субботу разбилась, – оправдываюсь я. – И я бы без вашей помощи себе новую купила.
Он слезает со стула и присаживается на край дивана.
– Какие странные у тебя слова благодарности – первый раз такие слышу.
Я сажусь, одергиваю майку.
– К вам бы вот так проник кто-нибудь, пока вы спите, посмотрела бы я на вас.
– Ну проникни, – парирует он. – Посмотри.
Его взгляд беззастенчиво скользит по моим ногам. И до этого Василий, сто процентов, пялился, пока с люстрой возился. Сверху-то, наверное, неплохой вид открывается. Хорошо хоть я не в трусах сплю – в пижаме.
– Верните, пожалуйста, ключи от квартиры, – требую я, накинув на ноги простынку.
– Какие ключи? От чьей квартиры?
Я складываю руки на груди:
– Василий, если вы хотите со мной работать, верните ключи.
Он смотрит насмешливо и как будто с вызовом.
– Я могу прямо сейчас отдать вам аванс, и расстанемся, – угрожаю я. – Вы этого хотите?
Он протягивает руку и поправляет мои волосы, убирает их за уши. Я от неожиданности даже цепенею. А потом Василий легонько проводит пальцем по моей щеке:
– У тебя тут подушка отпечаталась – забавно.
Мне одновременно хочется провалиться сквозь землю и стукнуть его чем-нибудь тяжелым. Василий с невозмутимым видом достает из кармана джинсов ключи, швыряет их у моих ног.
– Спасибо, – говорю я.
Он встает, потягивается.
– Чаем напоишь?
– А это что, теперь входит в мои обязанности?
– Понятно, – недовольно тянет он и уходит на кухню. Через некоторое время оттуда доносятся звон посуды и шум закипающей воды.
Я слезаю с дивана и накидываю халат: раз уж Василий не торопится уходить, надо использовать это во благо себе. В конце концов, у меня перед ним обязательства.
Когда я, наскоро умывшись, заявляюсь на кухню, Василий уже ковыряется в холодильнике. Вид у него как у бурундука, разоряющего гнездо.
– Вы и там свои порядки решили навести? – шучу я.
– Масло где? – в ответ бурчит он. – Мы же покупали вроде.
Я подхожу к холодильнику, вытаскиваю масло из морозилки.
– Вот!
– Ты зачем его заморозила? Как мне его теперь на хлеб мазать?
– Вприкуску ешьте. Как эскимо.
– Очень смешно.
Он садится за стол, пытается все-таки намазать масло на кусок батона. Ничего не получается: масло под ножом только крошится.
– Нет, это просто невозможно! – ворчит Василий.
– С сыром бутерброд сделайте, – предлагаю я и подаю ему пачку «Российского».
Он демонстративно всплескивает руками:
– О Боже! В тебе проснулось гостеприимство? Это, наверное, значит, что погода испортится?
– Это значит, что мне надоело слушать ваши причитания.
Василий одаривает меня долгим загадочным взглядом.
– Знаешь, пока ты спала, ты казалась очень милой.
– А теперь не кажусь?
Он не отвечает, нарезает сыр.
– Василий, вы как бы тоже не пряник, – глубокомысленно замечаю я. – Даже если я найду вам подходящую девушку, вы своим поведением ее отпугнете.
– Тебе бутерброд сделать? – как ни в чем не бывало интересуется он.
