На самом деле, настоящий отдых давали мне не те пара часов на диване в окружении книг, а удивительная способность человека менять свое мышление, выкидывая из головы отслужившую информацию. Книга давала быструю перезагрузку мозгов. Чуть дольше это работало с уборкой и готовкой. Но неизменным оставалось одно. Сотовый был совершенно не при чем.
И, если по началу своего путешествия я воспринимала его отсутствие как ампутацию важной конечности, то на восьмой день, кажется, познала дзен.
Поднимаясь в самолет, ведомая рукой Мэхмета, я восстановила перед глазами стойку регистрации и табличку с датой и днем недели. Суббота. У меня и времени не было вспомнить про телефон. Я уже почти утвердилась в мыслях, что меня уволили с работы, а выходит, что сегодня — выходной. И у меня есть два дня, на которые можно отложить разговор с начальством и понять, хотят ли они меня выслушать.
Оказавшись на борту в самолете африканского владыки, я вновь убедилась, насколько другим оказался ночной мир, который мы представляли в своем офисе на семнадцатом этаже. Я ожидала увидеть знакомый салон, но внутри дипломатический самолет Хетта сильно отличался от предыдущих, которые я видела.
Все его пространство занимал один большой отсек с диванами и экранами, никакого грузового отделения. Обшарпанная обивка в разных местах зияла дырами, сквозь которые просвечивал желтый скомканный наполнитель. На передних креслах остались темные несмываемые разводы, и мне даже не хотелось гадать, что там пролили.
Возле нескольких кресел валялись перетертые туристические веревки, привязанные к ножкам. От этого я невольно вспомнила полет с Марией, и мысль лететь в Марокко перестала казаться мне хорошей идеей.
На одном из диванов, развалившись с консолью у треснутого телевизора, лежал Убанги, взъерошенный и довольный.
— Ах ты, сукин сын, ты выжил? — взвился над ним Мэх.
— Я вышел через университет. И немного подкрепился. — На темнокожем лице заиграла сытая усмешка, приподнявшая вытатуированные на щеках треугольники под самые глаза.
— Тебя нельзя убить. Ты живуч как таракан. Кстати, мы достали лекарство, оно в моей крови.
— Молись своему белому богу, чтобы это сработало.
Я присела на диван как можно дальше от них и поближе к открытой двери.
— Это для владыки? — донесся до меня шепот Убанги. Хотя, похоже, он и не пытался шептать.
— Нет, i protegat, она друг моего друга.
— Это слишком стремное объяснение, чтобы служить защитой в нашем мире.
— Не трогай её, она помогает нам. И делает это бесплатно.
Мэхмет упал на диван рядом со мной и устало прикрыл глаза. Углом зрения я видела Убанги, который, казалось, снова занялся игрой, но мог слышать каждое наше слово. На экране мельтешил членистоногими конечностями зловещий паровозик Томас, мелькая влево-вправо круглым паучьим пузом.
— Не отходи от меня во время полета, я лучше немного посплю, ладно?
— Сколько лететь?
— Шесть часов. Прилетим в Касабланку в середине дня. Но у нас свой подземный выход. Кстати, если хочешь перекусить, то пока мы не взлетели можно заказать через пилотов. Нажмешь там на двери на большую кнопку и говори.
Я поторопилась и пошла к кабине, поглядывая на видавшее виды убранство самолета. Он больше напоминал рейсовый автобус на дальние расстояния, чем борт дипломатической миссии. Стало быть, Хетт, действительно, управляет бедными странами и сам не богат.
Армированная дверь на этот раз тоже была закрыта, и я уперлась в экран погасшего планшета с большой кнопкой.
Нажав на плоский кружок с потертостью, я дождалась звукового сигнала и заговорила:
— Здравствуйте, эта кнопка работает?
— Да, второй пилот слушает вас. Что-то случилось?
— Когда мы вылетаем?
— Через двадцать минут.
— Мне сказали я могу как-то заказать еду. Э… для людей.
— Да я попрошу, чтобы сотрудник аэропорта принес вам комплексный обед. На одного?
— Да, пожалуйста.
— Через минут десять будьте на трапе.
Я посмотрела через открытую дверь на приставленную ко входу металлическую лестницу. Солнце начинало подниматься за горизонтом, подогревая жестяные гофрированные листы и обшивку самолета.
Рядом торопливо загружался людьми большой аэйрбас, и еще два взлетели пока я наблюдала за приближающимся восходом.
— Простите…
— Да? Что-то еще?
— Кто-то должен закрыть дверь, уже рассвело…
— На этом рейсе нет бортпроводника. Дверь автоматическая.
— Оу. Хорошо, что есть вы. Мне было бы некомфортно быть единственным человеком в самолете…
— Боюсь, что так оно и есть. Самолет управляется удаленно. Вы находитесь на борту по собственной воле? Вам нужна помощь медицинская или психологическая?
— Нет-нет. Спасибо. Я просто… хочу есть. Я именно там, где хочу сейчас быть, — ответила я, пытаясь убедить и саму себя.
Через несколько минут на трап суетливо поднялся мужчина с большим бумажным пакетом.
— Черт, деньги… у меня их нет, — промямлила я, взявшись за пакет.
Но мужчина уже спускался вниз, не задержавшись даже на секунду. Оказавшись в салоне, я заторможенно подумала о том, что это мой шанс не лететь с Убанги и Мэхметом и просто отправиться домой. Я оглянулась наружу. Лучи рассветного солнца слепили глаза, и пока я щурилась, гидравлический механизм петель пришел в движение. С всасывающим звуком автомат запечатал герметичную дверь и давлением намертво прижал к фюзеляжу мою последнюю возможность сбежать. Успокаивая себя отсутствием выбора, я вернулась в салон изучать содержимое пакета с едой.
Устроившись в кресле недалеко от неподвижного Мэхмета, чтобы дополнительно держать в глазах и сумасбродного Убанги, я выложила на откидной столик несколько аппетитных сэндвичей, шоколадный маффин, свежий салат в прозрачном контейнере, пирамидку чая и коробку, которая аппетитно пахла картофелем с курицей. В большом стакане обнаружился кипяток, ласкавший через картонку озябшие кончики пальцев.
Выудив вилку со дна, я высыпала сахар в чай и помешала. Напиток острым жалом обжег язык, но оживил меня изнутри, и по телу побежали мурашки наслаждения.
— М… шоколад, — протянул сквозь закрытые глаза Мэх. — Помню мы как-то заказали шоколадный фонтан на борт для девчонок, которые наелись острого халапеньо. Оказывается, включать его до взлета в самолете — плохая идея. Счет за химчистку был астрономическим, и Хетт заставил нас вылизать салон руками. Но я все равно люблю этот запах.
— Я тебе не мешаю спать? — Сказала я, пряча улыбку, представив Мэхмета в резиновых перчатках и фартуке
— Нет, я не могу заснуть. Подожду, пока ты поешь.
