***
Я еле добралась до Монтаны. Нашла его за оврагом. Верней не нашла, а свалилась прямо на него, когда летела вниз, споткнувшись о торчащие из земли корни деревьев.
— Какого черта, — зарычал Монтана, едва удержавшись на ногах. Я снова была в его руках, и запах его одеколона заставлял мое сердце биться быстрей.
Только сейчас я заметила небольшое рассечение над его правой бровью.
— Прости, я не хотела, — нервно улыбнулась, чувствуя, как мои щеки заливает румянцем.
Он нахмурился. Помог мне принять вертикальное положение.
— Цела хоть? — спросил так сердито, что мне засмеяться хотелось. Ну, что за человек он такой? Почему даже заботу он преподносит так, словно это что-то неприемлемое.
— Все в порядке, благодаря тебе, — моя широкая улыбка ввела его в еще большее негодование.
— Возвращайся обратно к ребятам. Нечего путаться под ногами, — проговорил недовольно, продолжая двигаться вперед.
Ну, уж нет. Я не успокоюсь, пока не выведу его на чистую воду.
— Эй, ворчун! — сорвалась следом. Едва снова не врезалась в него, когда Монтана резко остановился.
Он цокнул языком недовольно.
— Чего тебе, папина дочка?
Я смотрела на него, прищурившись. И, о чудо, он улыбнулся! Ох уж эта улыбка. Сбивает с ног. Выдохнула, попытавшись сохранить спокойствие и звучать убедительно.
— Это ведь был ты? Ты спас меня от тех бандитов в электричке?
Вместо ответа он развернулся и побрел дальше. Я последовала за ним. Монтана глупый, если думает, что я так просто отстану. Нет уж. Пока не получу ответы, ему от меня не избавиться. Пусть так и знает!
Лес становился все гуще, пробираться было все трудней. Но казалось, будто ему все нипочём. Он шел напролом сквозь частые ветки деревьев, а вот я замучилась получать хлесткие удары от кустов.
— Эй, может, ты подождешь меня?! Или все-таки ответишь на вопрос?
Меня начинало злить его равнодушие.
Монтана резко остановился. Обернулся, окинув меня сердитым взглядом.
— Что тебе ответить?
— Например, почему ты такой злой со мной? Всем улыбаешься, а меня, кажется, придушить готов, — я сложила на груди руки, всем своим видом показывая ему, что не отступлю, пока не получу нужные мне ответы.
— Тебе кажется.
Он продолжает идти дальше. Мы выходим из леса прямо к озеру, на берегу которого лежит поваленное дерево. Монтана достает из-за пояса топор и принимается рубить ствол.
— Отойди. Щепка может отлететь и попасть в глаз.
Делаю, как он говорит, но внутри негодую, оттого что парень опять игнорирует меня. Монтана стягивает майку и бросает ее на траву. Замечаю татуировку на его груди. Надпись располагается полукругом между ключиц. «Моя семья — мой Бог». Я удивлена. С первого взгляда и не скажешь, что он такой правильный. Признаюсь, была немного другого мнения об этом парне, а сейчас мне вдруг становится стыдно, что сделала выводы, не узнав человека. Он продолжает работать, а я молча пялюсь на его фигуру. На то, как играют мышцы его спины, пока он замахивается руками для очередного удара по деревяшке.
— Я не уйду и не отстану от тебя, пока ты мне не скажешь правду!
Он прекращает рубить дрова. Отбросив в сторону топор, наступает на меня.
— Какую правду ты хочешь услышать? Будто я рыцарь на коне и спас тебя от бандитов?
Его голос звучит как-то приглушенно. Словно он не в шаге от меня, а в километре. Мои глаза сконцентрированы на капельках пота, спускающихся по его груди. Тянусь к его лицу и осторожно касаюсь поврежденной брови.
— А было по-другому?
Он молчит. Только напряженный взгляд сверлит мои губы. Как бы я хотела узнать, что за мысли в его голове.
— Я не… — начинает он говорить, но я не успеваю дослушать. Вдруг правая нога начинает уезжать куда-то вниз, так, словно земля вдруг уходит у меня из-под ног. Я начинаю заваливаться назад, но Монтана протягивает руку и резко ловит меня. Он вытягивает меня, держа за запястье, и я только сейчас понимаю, что едва не свалилась в озеро, а моя правая нога наполовину мокрая.
Я в его руках. Он прижимает меня к груди, а мне даже вдохнуть страшно, дабы не спугнуть его.
— Почему с тобой постоянно что-то случается? — шепчет он сердито, осматривая мое лицо. Да я и сама глаз не могу оторвать от него. Вблизи он еще красивее. Не хочу больше ссориться, не хочу говорить. Резко потянувшись к нему, касаюсь губами его губ. И он… его руки еще крепче притягивают меня к себе, обвив талию, а губы и язык… М-м-м. У меня голова идет кругом, а низ живота наливается тяжестью. Его губы нежные и в то же время властные. Чувствовать его вкус, его запах и твердость его тела — это то, что делает меня живой. Именно в этот момент я понимаю, насколько сильно хочу этого парня. Насколько погрязла в нем, с первой секунды знакомства, сама того не осознавая.
А потом он делает самое ужасное. Он отстраняется. Отодвигает мое размякшее от ласк тело. В первые секунды не понимаю, что происходит. Но когда он начинает говорить, я в ту же секунду возвращаюсь в жестокую реальность.
- Я не рыцарь на коне, Соня. И не тот, кто нужен тебе. Ты что-то там придумала себе, девочка, и бегаешь за мной. Хватит, это выглядит смешно, — он отодвигает меня в противоположную от озера сторону и уходит обратно к поваленному дереву. Словно ни в чем не бывало, продолжает рубить дрова. А я стою и чувствую, как внутри что-то ломается. И каждый его удар по веткам, словно по мне. По моим чувствам и гордости.
Глава 18
Мне хотелось накричать на кого-нибудь. Хотелось придушить себя за собственную глупость. Как идиотка, ей-богу! Побежала за ним со всех ног. По-хорошему ведь хотела, выяснить все, поговорить. А в ответ — он размазал меня как жалкую мошку по стеклу.
Да и плевать. Я не собираюсь сидеть здесь и рыдать в тряпочку. Просто вычеркну его из своей головы как досадное недоразумение — не больше того.
Я написала сообщение Олегу. Сказала, что передумала и хочу сегодня вернуться домой. Добровольский пообещал приехать и забрать меня, но будет это не раньше, чем через три часа. А значит, весь вечер предстоит провести с ними.
Мне дико захотелось выпить. Прошерстив шкафчики, обнаружила в одном из них залежи алкоголя. Нашлось и несколько бутылок полусухого. Вот и отлично, будем поднимать себе настроение сами.
Следующие пять минут ушли на поиск штопора. Стоило мне откупорить бутылку, в комнату выплыла Катя. Я упорно делала вид, будто не замечаю ее. У нас с Катей всегда были достаточно прохладные отношения. Катя — вокалистка, и этим все сказано. По большей мере именно она определила мое негативное отношение к этому роду профессии. Всегда заносчивая и легкомысленная. Она действительно считает, что мир должен крутиться вокруг нее. Все пять лет обучения в консерватории мне удавалось держаться от нее подальше. А тут надо было так столкнуться лбами.
