Мы вышли из салона и, взявшись за руки, направились по аллейке. Паша сказал, что заберет меня после работы. Ему нужна была помощь в походе по магазинам. В дом нужно было прикупить кое-что из посуды и бытовых вещей. А я с радостью согласилась помочь. Дом и правда великолепный, и от мысли, что мы часто будем проводить там время, мне становилось радостно на душе.
Я так замечталась, что не заметила, как наступила ногой в небольшую яму. Едва не упала — Монтана успел придержать. Но вот ногу, кажется, подвернула.
— Что такое?
— Не могу наступить… больно — едва не заревела, когда попыталась перенести на ушибленную ногу центр тяжести.
— Сонь, ну как же так? — вздохну Паша, сокрушаясь моей неуклюжестью. А потом, подхватив на руки, понес меня к дверям.
Опустил меня на пол, только когда мы были на крыльце.
— Все, уходи. Я сама дальше, — опираясь ладонью о стену, притянула его для поцелуя.
Паша заглянул в мои глаза с волнением, а потом его губы накрыли мои. И вся боль ушла куда-то…
Вдруг раздался щелчок замка. Я не успела отстраниться от Паши, как входная дверь открылась. На пороге стоял отец.
— Ну, и что за чертовщина здесь происходит? — он посмотрел сначала на меня, а затем его взгляд замер на Монтане. Паша поздоровался с отцом, но, судя по его застывшему выражению лица, папе мой парень не понравился.
— Это же ты. Ты был тем у*бком, который чуть не убил меня!
Я перевела взгляд на Пашу. Он был бледным как стена.
Монтана
— Отойди от нее, — прорычал Сонин отец, наступая.
— Послушай, давай поговорим наедине, не нужно устраивать это на глазах у Сони, — я выставил руку вперед, пытаясь дать понять ему, что я не причиню вреда, но он не был настроен на диалог. Глаза мужчина налились кровью.
— Хоть бы куртку другую надел, думал, что я совсем идиот? Не узнаю тебя? — он потянулся к Соне, она одернула руку. Я попытался отодвинуть ее себе за спину, но девушка не двинулась с места, словно ногами в землю вросла.
— Соня, отойди от него, — прорычал Назар.
— Нет, я никуда не уйду, отец, — она повернулась к нему. В ее голосе слышались слезы. — Прекрати говорить эту чушь, это уже слишком.
— Соня, ты меня не слышишь?! Он грабитель банка! Именно этот урод чуть не убил меня!
Она встала ко мне вплотную, словно пыталась собой защитить от разгневанного отца.
— Еще слово, и ты меня больше не увидишь, — Соня выставила вперед руку. Ее едва ли не трясло от злости. И я понимал, что сказанное ей — не просто слова. Она сделает так. Она пойдет со мной, если я скрою правду.
- Папа, это переходит все границы.
— Назар, давай поговорим без твоей дочери… — я пытался. Видит Бог, я делал все, чтобы этого момента не произошло. Но я ошибался, решив, что смогу быть с ней, что все как-то образуется. Назар кривится. Ему больно от ее слов. Он до сих пор не верит, что она выбрала меня — не его.
— Ты готова предать родного отца из-за этого? — цедит с брезгливостью, указывая на меня.
— Да, готова, если отец не видит берегов. В тебе говорит ревность, папа. Не нужно так делать.
Соня берет меня за руку. Назар опускает глаза и прожигает взглядом наши сомкнутые руки. Для него это слишком. В следующее мгновение он срывается в мою сторону. Я едва успеваю оттолкнуть Соню, а в следующий момент мне в голову прилетает удар. Не ожидая атаки, я не успеваю уклониться. В глазах — темнота. Я падаю на землю, но, не дав возможности ему снова атаковать, сбиваю его с ног ударом по задней части колен. Назар падает, теперь я сверху. Беру его шею в захват, надавливая всем телом. Он рычит, пытаясь оттянуть мою руку.
— Успокойся, бл*! Угомонись же! — рычу, понимая, что мне придется его сломать. Я не хочу это делать при Соне. Черт возьми, да мне это нахрен не нужно, но ее отец не оставляет мне шансов.
— Прекратите! Паша, отпусти его! — раздается ее крик, и меня прошибает. Бл*дь. Не дело это. Не должна она присутствовать, не должна боль эту чувствовать. И дороги обратной нет. Понимаю, что уже никак не утаить от нее. Узнает все, расскажет ей. Не простит же. Проклянет меня. Хотел же поговорить с ним, но с чего ему навстречу идти? Да и не поверит он, ни за что.
— Отпусти его, Паша! — снова ее крик, чувствую касания ее рук к плечу. Ярость отпускает. Поднимаюсь на ноги. Она к отцу бежит, подняться помогает, пока я пытаюсь справиться с эмоциями. Соня между нами. Словно стена. Буфер. И я вдруг четко осознаю, что вижу ее в последний раз.
Назар держится за горло рукой. Он снова пытается рвануть ко мне.
— Папа, я прошу тебя, — она плачет, пытаясь остановить его. — Я прошу, прекрати, ты делаешь мне больно…
Ее слезы… Ее дрожащий голос разрывает меня изнутри. Я не могу его слышать, он удавкой на шее, и дышать нечем.
— Он закопал меня в землю заживо и бросил умирать, и ты считаешь, что во мне говорит ревность?!
— Нет… — Соня качает головой, отступая ко мне. С каждым сказанным им словом она все ближе.
- Этого просто не может быть, — ее голос дрожит.
— Ты же сама понимаешь, что так и было, Морковка! Я вернулся грязный и в крови. Я вылез из-под земли.
Она обхватывает тоненькие плечи руками, дрожит. Соня поворачивается ко мне, в ее глазах столько мольбы. Она понимает, что Назар прав, потому что его слова — чистая правда. Но ей так хочется, чтобы я убедил ее в обратном.
- Паша, скажи, что это не так… Паш…
В этот момент я возненавидел себя. Стоял там, в глаза ее смотрел, красивые и грустные, и понимал, что сейчас разобью ее сердце. Сломаю ее. И так больно, что вдохнуть не могу. Скручивает — хоть волком вой. Бл*дь, я бы все отдал, чтобы этого не было. Я бы соврал, с таким удовольствием бы сказал ей выдуманную, свою правду. Но глядя в ее чистые глаза, я понял вдруг, что с нее хватит лжи. Она имеет полное право пусть на мерзкую, но правду.
— Прости, — сорвался шепот с губ. В этот момент с ее лица сошла краска. Она была бледной. Словно живое привидение — осунулась вдруг, будто и похудела разом. Все еще боролась, я видел это в ее глазах. Слышала, но отказывалась верить. И мне не оставалось ничего больше, кроме того, как добить ее.
— Мне пришлось… Соня…
Я не знал, как сказать. Все до единого слова вылетели из головы. Как идиот, стоял и мямлил, наблюдая за тем, как разбивается сердце любимого человека.
Она скривилась.
— Убирайся.
Я стоял и не мог шага ступить. По лицу что-то мокрое текло, провел рукой, зажмурился. Нет. Не уйду. Пусть убивает, пусть уничтожит, но я не смогу…
Потянулся к ней. Но она отскочила от меня так, словно от прокаженного.
— Убирайся, — процедила со злостью. Ее боль — я тонул в ней. Она схлестнулась с моей собственной и, словно мощный поток воды, сбила с ног, наполнила собой все. Глаза, рот, легкие — я горел в огне, я тонул в ней. Мне хотелось сдохнуть.
