— Паша! — закричала с ужасом. Я снова попыталась встать. Мне нужно было к нему! Как можно быстрей!
Глава 26
Они не давали мне увидеться с ним. Чертовы врачи! Сначала затянули меня в машину скорой, делали кучу ненужных манипуляций, в то время как я была абсолютно здорова! Я плакала. Я умоляла их пустить меня к нему, но они не пускали. Более того, я не знала, жив ли он.
Меня положили на каталку, везли куда-то, крепко удерживая мои руки и тело. Я кричала, я пыталась вырваться, я ненавидела их всех! Почему?! Почему они не дают мне встретиться с ним?!
Мне сделали рентген, сказали, что у меня перелом руки, наложили гипс и оставили в палате. Мое сердце разрывалось на куски, они были невероятно жестоки, держа меня в полном неведении.
Я кричала громко, до хрипа, пока совсем не обессилела. Мне вкололи что-то. Наверное, успокоительное. Меня вдруг сковала дикая слабость и глаза стали закрываться. И когда я уже балансировала на грани сна и реальности, дверь палаты открылась. Я услышала голос отца. Слышала, но сил подняться и посмотреть на него не было.
Папа был зол. Он ругался на врачей. Спустя несколько мгновений я почувствовала прикосновения его рук. Распахнула глаза — их нещадно резало от слез.
— Па-а-ап, — прохрипела, с огромными усилиями приподнявшись на здоровом локте. Папа окинул меня тревожным взглядом, его глаза задержались на моем гипсе.
— Морковка, девочка моя, — он обнял меня, а я, уткнувшись в его плечо, так горько расплакалась. Схватилась за ткань его футболки, рыдала, изливая всю боль и страх.
— Па-а-ап, скажи, что с ним? Скажи мне! — я смотрела в его глаза с мольбой. Я знала, отец не доволен моим общением с Монтаной, но разве он не поможет мне? Разве допустит, чтобы эта боль продолжала терзать?
— Пап, скажи мне что он жив. Пожалуйста, скажи-и-и-и!
Он нахмурился. На его лице исказилась мука. Мои слезы никогда не давались ему легко.
— Я не знаю ничего, Соня, — голос отца дрожал, он судорожно прижимал меня, зацеловывая мои волосы.
— Па-а-ап, я прошу скажи, что с ним.
Папины руки больше не держали меня. Он вдруг поднялся с койки, и, убрав одеяло в сторону, осторожно поднял меня на руки.
— Идем и узнаем, — проговорил он. — Чего рыдать зря?
Папа был зол. Хоть и не подавал признаков, но я видела, как он напряжен. Он вынес меня в коридор и подошел к стойке медсестры.
— Что вы делаете? Девушке нужно оставаться в палате! — взвилась она, когда подняла на нас глаза.
— Морковка, как зовут его, напомни? — он повернулся ко мне и спросил спокойно, словно и не слышал ругани медсестры.
- Греховский Павел Германович.
Он кивнул. Повернулся к медсестре. Она уже позвала охранника. Тот пытался схватить папу за руку.
— Руки убрал, еще раз тронешь меня, пожалеешь, — зарычал на мужчину. Тот был высокий и крепкий, но папа выглядел настолько злым, что охранник не стал с ним спорить.
— Греховский Павел в какой палате. — повторил отец, напряженно глядя на медсестру.
Она продолжала стоять на своем.
— Я сейчас полицию вызову.
— Вызывай, но сначала скажи где этот парень, иначе будет за что вызывать.
— В триста пятой.
Ничего больше ей не сказав, отец понес меня по коридору к его палате.
Она была практически пустой. Как только мы зашли, я принялась судорожно искать его.
Паша лежал на кровати. Его глаза были закрыты, а руки перемотаны, на щеке и на лбу пластыри. Его лицо было в жутких гематомах. Я всхлипнула от ужаса, когда увидела его, таким.
— Тише, не плачь, живой он, видишь, — сказал приободряюще отец.
Папа одной рукой подвинул стул и осторожно усадил меня на него. Услышав нас, Паша открыл глаза.
— Па-а-аш, — сорвался с губ стон. Я потянулась к нему здоровой рукой. Это такое облегчение — знать, что он живой. Неописуемое счастье накрыло меня. Я сидела и улыбалась, а по лицу текли слезу. Паша повернулся ко мне. Его пальцы так крепко сжали мои руку, но несмотря на боль, я и не думала разрывать с ним контакт.
— Сильно пострадала? — прохрипел он, нахмурившись. Паша сканировал меня взглядом.
— Нет, врачи сказали, что перелом, но это ерунда. Паш, как ты? Что врачи говорят?
— Ерунда, не стоит внимания — он вдруг посмотрел куда-то поверх моей головы. Увидел отца.
— Тебе не стоило этого делать, — сказал папе. Отец подошёл и остановился рядом со мной.
— Это тебе не следует разговаривать с отцом твоей невесты на «ты», — произнес он строго. — Я бываю очень злопамятным. Но за спасение жизни можешь не благодарить, как я понял мы в расчете.
Это была высшая похвала от папы. Никто и никогда еще не удостаивался подобного. У меня слезы выступили на глазах, я была так благодарна ему.
Паша смотрел на него и молчал. Папа хотел сгладить ситуацию, но он не знал о горе, случившимся у Монтаны.
— Пап, отца Паши убили. И взорвали машину, как я поняла, те же люди, желая убрать его..
Отец нахмурился. А Паша отвернулся. Я видела, как из уголка его глаз скатилась слеза.
Отец несколько секунд молчал, а потом произнес задумчиво.
— Тогда придется напрячь булки, чтобы не дать вас снова покалечить.
В этот момент открылась дверь палаты. Я испугалась, решив, что медсестра все таки вызвала полицию. Но это оказался Лапин с Марком.
— Ты как? — спросил Андрей, подойдя к Паше.
— Все в порядке.
Папа покосился на него подозрительно.
— Пап, это Лапин Андрей, он накрыл меня собой во время взрыва.
Отец кивнул и пожал мужчине руку.
— Матери сказали? — прозвучал сдавленный голос Монтаны.
Марк отрицательно покачал головой.
— Нет, не нужно, чтобы она была здесь. Ты должен будешь сказать ей сам, по прибытию…
Паша кивнул.
— Мне нужно будет решить вопросы с Тагиром.
— Он в тюрьме, — произнес Лапин. Паша удивленно пострел на него.
— Как и его сын. Мы хорошо их прижали. Вся его группировок, включая мелких пешек за решеткой. Хранение наркотиков, оружие, взятки и шантаж. На них много материалов, так что не переживай, он больше не проблема.
— Тогда кто устроил покушение на меня?
— Те, кто убил твоего отца, — проговорил Лапин сдавленно.
В палате снова воцарилось молчание.
— Когда похороны? — спросил Паша.
- Я все устроил. Тебе осталось решить, что мы будем делать, хоронить или кремировать.
