А значит, сейчас к процессу охоты на меня и «Воля» вновь подключится. Главаря боргов им валить было как-то неуютно, тогда б вялотекущая война с красно-черными немедленно превратилась бы в бойню. Сейчас же у них с борговцами настоящее соревнование в крутости начнется: кто первым голову Снайпера добудет.
В связи с этим сваливать из Зоны нужно было как можно скорее.
Что, собственно, я и собирался сделать…
Рыжий лес вонял сыростью, гнилью и мертвечиной. Сладковатый запах разложения неприятно щекотал ноздри, отчего меня немедленно начало подташнивать. Не иначе, ктулху из какого-нибудь квазимяса кровь высосал, и дохлая туша теперь смердела где-то в кустах неподалеку, привлекая своей вонью местных трупоедов.
Ну да, вон возня слышится за упавшим деревом, перекрученным так, словно оно в гигантской «мясорубке» побывало. Стая мышканов обедает. Мерзкие твари, ну их на фиг. Если решат, что я на их хабар покусился, могут всей кучей кинуться – и отбиться от этой своры мелких зубастых тварей будет ой как непросто.
Потому я, стараясь ступать бесшумно, ушел в сторону и, зажмурившись, мысленно приказал «Бритве» выйти наружу.
С недавних пор мой нож прижился в моей руке, словно в ножнах. С одной стороны, неплохо – оружие последнего шанса всегда с тобой, и фиг кто догадается, где именно. Но с другой – процесс вхождения «Бритвы» в верхнюю конечность и выхода из нее был болезненным на редкость. Примерно как настоящий боевой нож в руку запихивать, грубо раздвигая мышечные волокна – а потом вытаскивать его обратно. Крови при этом не было, и шрам в ладони затягивался практически моментально. Но каждый раз болело так, что хочешь – волком вой, хочешь – корявые деревья грызи, чтоб не завыть, и это при том, что я достаточно терпеливый.
Наконец пытка закончилась, и в моей ладони оказалась привычная рукоять «Бритвы». Клинок ее сверкал так, что глазам больно: подпиталась от меня знатно и готова к новым подвигам.
– Ну, поехали, – сказал я.
Зажмурился, стараясь очень четко представить себе, куда хочу переместиться…
Странно, но воспоминания оказались как бы размытыми, хотя я был уверен, что прекрасно помню мир Кремля, где неслабо повоевал в свое время. Похоже, Зона стирает из головы все, что не способствует выживанию именно в ней. А может, я сам изменился после перерождения в автоклаве? Кто знает. Тем не менее картинка, которую я силился представить, была довольно плоской, словно нарисованной очень плохим художником…
Что ж, выбирать не приходилось.
– Помоги, – прошептал я, мысленно обращаясь к «Бритве».
При этом я думал о своем ноже не как об оружии, не как о предмете с рукоятью и остро заточенным клинком, отливающим лазурным светом. Я мысленно просил старого друга выручить меня в очередной раз. Этот боевой товарищ грел сейчас мою ладонь вполне живым теплом, и я был уверен, что он слышит мою просьбу. Иначе и быть не могло. Иначе тогда какой смысл в моей миссии – если, конечно, таковая существует? И какой из меня Меченосец – борец с нечистью, если я не смогу выполнить свой долг и спасти тех, кого я самому себе твердо пообещал вернуть к жизни?
Рукоять «Бритвы» уже не грела, а жгла мою ладонь, еще немного – и кожа пойдет волдырями от ожогов. Я открыл глаза – и невольно прищурился, спасая глаза от немыслимо яркого света. Кажется, мой старый друг услышал меня и готов помочь!
Я знал – в таком режиме «Бритва» долго находиться не может, ибо ее аномальная энергия иссякает с каждой секундой. Медлить было нельзя!
Я размахнулся – и нанес своим ножом длинный удар, словно вспарывал сверху донизу огромную картину, растянутую от свинцовых туч Зоны до серой травы под ногами.
И картина поддалась!
Послышался треск, лазурные молнии побежали по разошедшимся в стороны краям разреза. Пространство, рассеченное «Бритвой», дрожало и грозило схлопнуться обратно. Но молнии, то и дело пробегающие по краям разреза, держали его, словно электрические пальцы. А там, в разрезе между мирами, была видна другая трава.
Багрово-красная. То ли мутировавшая под влиянием запредельного фона – не то радиационного, не то аномального, – то ли просто обильно политая кровью.
Но я не стал рассматривать, что же помимо травы цвета перезрелой вишни находится там, за краем междумирья.
Я и без этого точно знал, что ждет меня там, за порогом другой вселенной.
Там была Москва…
Огромный переживший атомную войну город, в центре которого возвышается Кремль – последний оплот человечества, символ возможного возрождения мира, сожженного ядерным апокалипсисом
[2].
И я шагнул вперед – с земли, отравленной радиацией, на такую же землю иной вселенной… Возможно, это и был наш мир, только через двести лет после ядерной катастрофы. Впрочем, какая разница. У меня появился призрачный шанс вернуть к жизни моих друзей, и ради этого я был готов на все.
Вероятность и вправду была эфемерной, и не исключаю, что торговец информацией из бара «Янов» мне просто наврал. Однако сказанного им было достаточно, чтобы сопоставить факты.
Судя по его россказням, в бар недавно забрел не кто иной, как нео, разумное гориллоподобное существо из вселенной Кремля. После того как я недалеко от села Новоселки прорубил незакрывающийся портал между нашим миром и соседним, это стало вполне возможным.
И рассказал тот нео о слепом шаме… Псионике, который мог жить только там, откуда приперся нео, ибо в Зоне не было шамов, кроме Фыфа, – до тех пор, пока Фыф не погиб…
То есть жил тот слепой шам в мире Кремля, крепости, ставшей последним оплотом людей после ядерной войны, породившей орды мутантов, биороботов и прочей нечисти, которая в свое время меня изрядно достала.
И вот теперь я снова шел туда, во вселенную, которая, пожалуй, будет пострашнее Чернобыльской Зоны моего мира…
И подтверждение этому я получил немедленно.
Первые мои шаги по земле иного мира сопровождались противным чавканьем, ибо мне приходилось с некоторым усилием выдирать подошвы берцев из раскисшей земли – сырой от крови, еще не успевшей ни свернуться, ни впитаться в почву.
Я шел по месту битвы…
Нет.
Бойни…
Повсюду были разбросаны человеческие останки – обрывки кишок, обглоданные кости, разбитые черепа, из которых победители выжрали мозги. И не приходилось долго раздумывать, чтобы понять, кто это сделал.
Нео.
Человекообразные гориллоподобные твари, отличающиеся недюжинной силой и практически человеческим умом, что делало их серьезными соперниками для людей, живущих в этом мире. Например, сейчас моим собратьям по разуму крупно не повезло.
По хорошо сохранившимся следам я словно в раскрытой книге читал, что произошло. Обоз ехал. Большой, с охраной. Тащился себе не спеша мимо рощи, с виду совершенно безобидной – редколесье, насквозь меж деревьями все видать, фиг в таком отряд спрячешь.
