– Твоя деревня недалеко от тюрьмы леди Эшлинг. Мне это не очень нравится.
Деревня находится на территории Париллы, практически на границе с Аббачо. На какое-то время я останусь с Себастьяном, но когда-нибудь я должна буду снова отправиться на поиски деревни Рен. Просто сейчас я не представляю, откуда начать.
Руки Себастьяна дрожат на садовой скамейке. «Мне это тоже не нравится», – думает он.
– Она больше не может навредить нам. И мы можем сделать вид, что её вообще не существует.
Я знаю, почему на самом деле Себастьян хочет, чтобы я осталась здесь. Он наблюдал за мной, пока я была во власти леди Эшлинг на территории Циннии. Он даже забрал воспоминания о тех ужасных вещах, которые леди заставляла меня делать. Но он поступает так из-за чувства вины. Он похититель памяти – именно он когда-то забрал мои воспоминания о счастливых временах.
Я дрожу, Себастьян мрачнеет:
– Мы будем искать дальше, Симона. Я обещаю.
Я улыбаюсь ему, но не думаю, что улыбка вышла естественной, потому что на его лице по-прежнему написана тревога.
– Я знаю, – говорю я. – Но я не уверена, что нам есть что искать.
Глава первая
Беспокойство. Вот что я чувствую каждый день. Жажда бродить и исследовать течёт в моих венах вместе с кровью.
Этим утром, когда я выглядываю из окна своей маленькой комнаты, солнце озаряет лес за деревней Себастьяна. Мне никогда не удаётся надолго запомнить её название. Себастьян постоянно напоминает мне, но оно каждый раз улетучивается, как парашютик одуванчика на ветру. Но я обожаю этот лес. Между деревьями струится множество маленьких пересекающихся ручейков, и я твёрдо намерена до конца лета пройти вдоль каждого из них до самого конца.
Во время таких скитаний легче думается о том, куда могла исчезнуть моя семья. К тому же лес находится дальше всего от тюрьмы леди Эшлинг.
– Симона? – Себастьян стоит в дверях моей комнаты – и снова у него на лице это выражение. Оно всегда появляется, когда ему приходится слишком долго окликать меня. Я смущённо слезаю со скамеечки, которая стоит рядом с подоконником, и чувствую тяжесть его мыслей.
Себастьян беспокоится обо мне.
Теперь, когда чары леди Эшлинг рассеялись, многие из её прежних слуг вновь стали почти самими собой. Мы получили весточки от старых друзей: от Кальи, пожирательницы снов, и от иллюзионистки Наташи. Покинув особняк леди Эшлинг, они, можно сказать, вернулись к прежней жизни. Но всё это не про меня – я даже не знаю, какой была прежде.
Себастьян боится, что меня сломали. Меня это тоже беспокоит.
– Симона.
Я быстро перевожу взгляд на него, вновь подхватив нить беседы:
– Доброе утро, Себастьян. – Я иду к нему и неосознанно начинаю пританцовывать.
Он кладёт руки мне на плечи, чтобы остановить меня. Я улыбаюсь.
– Моя сестра только что узнала хорошие новости. Сегодня вечером сюда придут люди, которые, возможно, смогут тебе помочь.
Я не могу не заглянуть в его мысли. Слова сливаются во что-то непонятное – что-то про библиотеки, – но я чувствую, что все они пронизаны радостным волнением.
– Кто?
– Они работают в Архивах Париллы. Там хранятся исторические записи с упоминаниями о самых давних событиях, какие только сохранились в памяти людей. Если где-то и можно отыскать сведения о твоей деревне, то только в Архивах.
– Библиотекари едут сюда? – Мои руки размахивают подолом юбки, хотя я пытаюсь остановить это.
Себастьян кивает, его мысли проясняются: «Они слышали о Саде леди Эшлинг и о том, что произошло с нами».
– Они хотят поговорить с нами обоими, чтобы всё задокументировать. Так библиотекари пишут в своём письме.
Надежда начинает затухать.
– Значит, они приезжают не для того, чтобы помочь мне.
– Но они всё равно могут это сделать. Мы можем спросить у них.
Я пожимаю плечами, стараясь не выказывать разочарование слишком явно.
– Вечером они будут здесь. Джемма хотела, чтобы я сказал тебе, и ты точно была дома к ужину. «И не в грязи», – не удержался от мысли Себастьян.
«Я постараюсь», – отправляю я мысль ему в сознание, и он улыбается.
Джемма уже давно отказалась от идеи, чтобы я помогала ей по хозяйству. Я пыталась, но просто не могла удержать в голове те задания, которые она мне поручала. Слишком много мыслей, слишком много диалогов, слишком много голосов. Они очень громкие и отвлекают, и я порой забываю, что делаю. Сейчас её надежды не простираются дальше того, чтобы я пришла домой после блужданий по лесу или деревне. По крайней мере, об этом я ещё не забывала.
– Буду, обещаю.
– Ты пойдёшь в лес? – спросил Себастьян – он каждый день спрашивает.
Я даю ему всё тот же ответ:
– Да. – Я умолкаю, уже зная, что он скажет теперь. – И думаю, сегодня мне лучше пойти одной.
Себастьян хороший, но я иду туда, чтобы услышать тишину. Если я возьму его с собой, то ничего не получится.
Себастьян и Джемма были очень добры, когда разрешили пожить у них, но это не совсем мои люди. Оттого, что я слышу их мысли, мне не легче. Может, кому-то кажется, что чтение мыслей – прекрасный дар (леди Эшлинг уж точно так считала), но в реальности всё не так здорово. В такой деревне, как эта, где полным-полно людей, жизней и маленьких домиков с красной крышей, все мысли превращаются в непрестанный унылый рёв. Иногда, когда Себастьян заговаривает со мной, я не сразу его слышу. Сначала мне приходится вычленять его голос среди других. Настоящая тишина – редкость.
Я пробегаю мимо друга и выскальзываю из дома, в моей голове уже теснятся молчаливые листья и говорливые ручьи.
Я следую за лентами ручьёв, часами брожу по лесу, пока в итоге не сажусь отдохнуть на краю берега. Вода не думает, она только журчит и весело течёт дальше. Каждый день одно и то же. Никто не готовит ей никаких сюрпризов, а даже если и так, то вода просто с лёгкостью огибает их.
Я не вода, хотя порой мне хочется быть ею.
Я подтягиваю колени к груди и, закрыв глаза, отпускаю магию вовне. Чтение мыслей позволяет мне видеть мир в ином свете – это всё равно что шестой орган восприятия. Я могу почувствовать любой разум, находящийся поблизости. Я никогда не измеряла расстояние, но чем ближе я к ним физически, тем громче мысли. Рядом в зарослях прячется кроличья нора, внутри мама и три малыша. Мыши и белки шныряют по земле в кустах, и то и дело мимо скользят мысли серебристых рыбок.
Мимо меня никто не может прокрасться незамеченным, даже любопытная крольчиха, высунувшая голову из норы. Она молодая, и я знаю, что если буду сидеть неподвижно, она подойдёт ближе.
«Всё хорошо, маленькая», – мысленно говорю я ей. Сначала она пятится назад, но потом потихоньку топает вперёд, и в итоге её длинные усы упираются мне в ногу.
