– Вот те на! Ты позолоченная наложница из Шестого царства?
На миг ленты сжимаются вокруг меня, и я отвечаю:
– Да.
Он кивает, отчего витые длинные пряди спадают ему на один глаз.
– Я полагал, ты окажешься более блестящей. И жестче. Скажем, если бы я постучал по тебе, ты бы зазвенела как статуя.
Я непонимающе смотрю на него.
– Что?
Он машет капающей ложкой, показывая на меня.
– Ну, более металлической. Зеркальной. Холодной. А ты из плоти и крови, да? Женственные формы и нежное тело, но только… – Он наклоняет голову в поисках подходящего слова. – Позолоченная.
В тени капюшона моим щекам становится жарко, и я переминаюсь с ноги на ногу, раздумывая, как поступить: развернуться и удалиться или все же стоит остаться и поесть. Я понимаю, что он произнес эти слова без злобы или похотливого подтекста, а с искренним удивлением.
– Вот поэтому ее и зовут позолоченным питомцем, придурок, – ворчит стоящий за мной солдат, и я напрягаюсь. – А теперь хватит болтать и обслужи нас. Мы голодные, а твою жижу холодной жрать невозможно.
Кег переводит внимание на солдата и снова машет ложкой, с которой на землю в дюйме от моих юбок падает большой комок.
– Сваливай на хрен и жди своей очереди, а иначе я вылью эту жижу на снег, а потом надаю тебе под зад. Устраивает, солдат?
Ничего не могу с собой поделать и улыбаюсь.
Кег это замечает и снова переводит на меня самодовольный взгляд, взмахнув ложкой.
– Видишь? Позолоченная меня понимает. А значит, я ее обслужу раньше вас, неблагодарных.
Мужчины в очереди стонут, но улыбка с моего лица исчезает, и я решительно качаю головой.
– О нет. Нет, все нормально. Я подожду, – настаиваю я. Меньше всего мне нужно, чтобы стоящие за мной мужчины оскорбились и заставили меня понести наказание.
– Кег, какого черта? Она, будь проклята, пленница! – откровенно рычит один из них, и это лишний раз убеждает меня в том, что идея Кега оставляет желать лучшего.
Но сам он даже близко не кажется таким встревоженным, как я.
– Ага, пленница, да только мне она нравится больше, чем твоя ноющая задница, а поскольку повар тут я, то я и решаю, кого первым обслуживать. Так что, если что-то не нравится, тащите свои волосатые задницы к кострам других поваров!
Кег отворачивается от мужчин и берет из лежащей на земле груды жестяную чашку. Опускает ложку в котел и накладывает порцию каши, после чего протягивает мне.
– Держи, Золотце.
Я оглядываюсь в ожидании новых недовольств, но Кег практически пихает миску мне в лицо.
– Бери, девочка.
Вздохнув и надеясь, что не пожалею, беру чашку.
– Спасибо, – тихо говорю я.
Держа одетыми в перчатки руками железную чашу, я чувствую, как в мои холодные ладони проникает тепло.
– Значит… тебя зовут Кег
[1].
Армейский повар улыбается мне.
– Моей семье в Четвертом королевстве принадлежит пивоварня. Но я легко отделался. Моего старшего брата вообще зовут Дистилл. – Его карие глаза весело блестят, и он качает головой. – Вот не свезло. Но мы оба завидуем нашей сестре, Барли
[2]. У нее-то самое красивое имя.
У меня против воли вырывается удивленный смешок. Вопреки моим сомнениям и опасениям, к Кегу очень легко проникнуться симпатией.
Подношу ко рту чашу, грубый металл царапает губы, когда я опрокидываю содержимое в рот. Глотаю все до последней капли, не распробовав на вкус, что, наверное, к лучшему, судя по жалобам мужчин.
Это варево с консистенцией водянистой каши и небольшим количеством комочков, но оно горячее и съедобное, поэтому я только рада этому угощению. Доев, я поворачиваюсь и ставлю пустую чашу на землю рядом с остальными.
Кег, ухмыляясь, бренчит ложкой по миске и глядит на меня.
– Ха! Видите, как быстро она все съела? И не могла остановиться. Вам всем стоило бы у нее поучиться.
– Наложница может лишь научить раздвигать ноги.
Я застываю, и вся моя прежняя легкость испаряется, когда несколько солдат разражаются смехом.
– Вызываюсь добровольцем на этот урок! – кричит другой. Смех становится еще громче.
– Ба, ну и я тогда тоже. Давайте на это посмотрим!
Я резко выпрямляюсь. Кег хмурится.
А потом с другой стороны костра раздается зловещий и опасный голос:
– Что именно ты хотел бы увидеть?
Глава 10
Аурен
Сердце подскакивает к горлу. Солдаты замирают, шутливый настрой за секунду сменяется тревогой.
Резко переведя взгляд на фигуру по другую сторону от костра, я вижу того, кто говорит. Там стоит командир Рип, руки его висят по бокам, из середины предплечий торчат шипы, напоминая изогнутые клыки в волчьей пасти.
Невзирая на его расслабленный, непринужденный настрой, от него паром валит угроза.
Он выглядит совсем иначе, чем когда я ушла от него сегодня утром. Того разомлевшего, доброго выражения лица, пока он спал, как не бывало. Сейчас это воспоминание настолько чуждо, настолько неуместно, что я начинаю сомневаться, а выглядел ли он так на самом деле. И как только я, пусть даже всего на секунду, осмелилась подумать, что он не такой жуткий, каким кажется?
В сером свете намечающегося рассвета Рип выглядит устрашающе. К его волосам цвета воронова крыла, бездонным глазам прильнули последние остатки ночи, а скулы окрасили потусторонние тени.
Его внешний вид нацелен пугать, стращать. От одного взгляда на него хочется бежать в другую сторону, и я не единственная, кто так считает, потому как солдаты замирают, словно собираются удрать.
На нем та же экипировка из черной кожи, на поясе висит знакомый меч с рукоятью в виде изогнутой ветки. Простая солдатская одежда, которая ничуть не помогает сделать скрывающуюся под ней угрозу менее очевидной. Над всеми довлеет тишина, смолкает даже Кег.
Я так сосредоточена на Рипе, что замечаю стоящего с ним солдата, только когда они оба начинают двигаться к нам. Мужчина на фут выше командира, у него мощная грудь, злые глаза, проколотая губа и длинные каштановые волосы. Именно этот солдат подходил ко мне, когда я шныряла между повозками.
Прекрасно.
Неудивительно, что он такой зоркий подонок. Похоже, он – правая рука Рипа.
Они останавливаются перед шеренгой солдат и нацеливаются исключительно на двоих из них.
