– Она принадлежала моей матери, – тихо говорю я и провожу пальцем по очертаниям колокола, из полой середины которого свисают сосульки. Я почти слышу издаваемый им звук – холодный чистый звон, эхом разносящийся по мерзлым горам.
Когда служанка подходит, я открываю шкатулку и показываю хранящуюся внутри корону. Она выполнена из белого опала, высечена из одного-единственного драгоценного камня. Вероятно, этот блестящий камень, извлеченный из приисков, был размером с пять ладоней.
Слабый серый свет, проникающий через окно, только слегка показывает свечение цветов, переливающихся в глубинах короны. Она прочная, но вовсе не такая тяжелая, как корона, которую вынуждал меня носить Тиндалл. Еще одна вещь, которая на меня давит.
Сама композиция проста, сверху вырезаны сосульки – изящные, но острые. Я надеваю корону, расположив ее ровно по центру, и впервые за долгие годы наконец-то чувствую себя собой.
Я – царица Малина Кольер Мидас, и я рождена, чтобы править.
Белое платье, белые волосы, белая корона – и ни намека на золото. Вот как все должно было случиться.
И вот как будет впредь.
Я встаю, и служанка бросается ко мне, чтобы помочь надеть туфли. Напоследок я окидываю взглядом свое отражение и выхожу из комнаты, каждый шаг звучит увереннее предыдущего.
Стражники сгущаются вокруг меня, как дым, пока я спускаюсь по лестнице. Я вхожу в тронный зал через заднюю дверь и слышу гул трескотни собравшихся здесь людей.
Соизволив заметить мое появление, дворяне и придворные в тот же миг кланяются и делают реверансы, чтобы выразить привычное почтение своей правительнице.
Но вот когда они выпрямляются, я чувствую, как по скоплению людей в золотых одеждах, обступивших меня широкой дугой, проходит волна удивления.
Гордо приосанившись, я решительно шагаю вперед, не сводя взгляда с помоста. От давящей на толпу тишины во мне поселяется семя нервозности, зарывается глубже, намереваясь пустить корни, но я выдергиваю его, как сорняк.
Я – царица Малина Кольер Мидас, и я рождена, чтобы править.
Я останавливаюсь у двух тронов. Оба позолоченные, но один больше другого. У трона Тиндалла высокая спинка, с каждого конца торчат шпили, а шесть сверкающих бриллиантов, вставленных в спинку, изображают Шестое королевство.
По сравнению с ним трон царицы намного меньше и не такой величественный. Прелестное дополнение – и только. Истинная власть – в троне царя, и все здесь это знают.
Включая меня.
Именно поэтому я прохожу мимо престола царицы и сажусь на трон, предназначенный для истинного правителя Хайбелла.
По толпе собравшихся разносится громкий вздох, напоминая катящиеся с холма яблоки, которых так много, что их никак не поймать.
Сев на трон, я опускаю руки на подлокотники и впиваюсь пальцами в бороздки на золоте, по которому Тиндалл часто от скуки постукивал костяшками.
Ему недоставало умения проводить такие открытые собрания. Он терял самообладание, даже устраивая их всего раз в месяц. Для него было презренно сидеть тут, слушать, как люди в его царстве выражают озабоченность и просят прощения.
Он преуспел в балах, где приветствовал других королей, очаровывал гостей за ужинами. Тиндалл всегда расцветал от внимания, обожания и тайных махинаций, которые проходили без зрителей.
Но когда дело доходит до этого, до мельчайших песчинок, собирающихся на винтиках движущих сил царства… ему становится скучно.
И все же этот зал, это ежемесячное собрание – вот где по силам завоевать власть над царством. Если суметь взять в свои руки бразды правления над собравшимися дворянами и придворными, можно будет управлять всем королевством.
Я бесстрастно смотрю на собравшуюся толпу. Пускай глазеют, пускай шепчутся. Они рассматривают каждую тщательно продуманную деталь в моем гардеробе, замечают полное отсутствие золота, возрождение прежних царских цветов Хайбелла.
Я даю им еще одну минуту, чтобы они восприняли мое тихое заявление. Даю время по-настоящему осознать то, что скоро скажу. Да и себе я даю минуту, дабы насладиться этой картиной, высоко поднять голову и стать той, кем меня воспитывали.
Я спокойно выдыхаю, обвожу взглядом зал, где люди, затаив дыхание, ждут от меня речи. От меня. Не от Тиндалла.
– Люди Хайбелла, теперь ваша царица готова услышать ваши вопросы.
На мгновение все смолкают, словно не зная, стоит ли им воспринимать меня всерьез. Уверена, большинство считает, что скоро появятся советники Тиндалла и скажут им заявить о своих волнениях. Но эти письменные отчеты будут только покрываться пылью в его переговорной, если он вообще их затребует.
Наконец, вперед выходит один дворянин, сэр Дорри. Подойдя к нижним ступеням помоста, он отвешивает поклон.
– Ваше Величество, – начинает он. У него красное от родимых пятен лицо, словно ему по щекам ударили гроздью малины. – Прошу прощения, но кажется, я вынужден напомнить, что вы сидите на троне царя.
Пальцы сжимаются на подлокотнике. Видимо, им понадобится более четкий ответ.
– Напротив, сэр Дорри. Я сижу на троне правителя Хайбелла, где мне самое место.
Раздается шепот, напоминающий шипение взволнованных змей, скользящих по золотому мрамору, но я выдерживаю их взгляды.
– Моя царица… Царь Мидас…
– Его нет здесь, чтобы править царством, – резко перебиваю я сэра Дорри. – А я есть. Так что задавайте свои вопросы, иначе мои стражники выпроводят вас, чтобы кто-нибудь более достойный моего времени вышел вперед.
Мое предупреждение разносится по всему тронному залу. Послание, которое звучит громко и ясно. Я жду.
Слегка вздымающаяся грудь, бесстрастное лицо, холодное безразличие монарха, который умеет поставить на место свой народ.
Либо они повинуются, либо я их заставлю.
Сэр Дорри мешкает. Оглядывается за спину, но никто из пришедших и слова не произносит. Никто из этих самодовольных дворян не приходит ему на подмогу, чтобы защитить место Тиндалла и оспорить мое неприкрытое предъявление прав на престол.
– О, Ваше Величество, прошу у вас прощения. Для меня было бы честью, если бы вы выслушали мои вопросы, – наконец произносит сэр Дорри.
И вот, я подчинила их себе по щелчку пальцев. Победа, а не скука – вот что подстегивает меня стучать пальцем по подлокотнику. Теперь бороздки на нем останутся от моих рук.
Толпа не ропщет. Даже стоящие за мной стражники не переминаются от неуверенности. Потому что когда тебя всю жизнь воспитывали как царскую особу, ты такой и являешься. Неважно, что в моих венах не течет магия, поскольку у меня есть иная власть, передаваемая из поколения в поколение.
Правление Шестым царством у меня в крови.
После сегодняшнего вести разлетятся по белым равнинам нашей холодной земли, как снег, падающий и накрывающий каждый дюйм. Я уже слышу, как они будут сплетничать и перешептываться, когда новости обрушатся на королевство подобно мокрому снегу.
