– А вот щека могла бы зажить и получше, – задумчиво произносит лекарь, растягивая букву «ч» так, словно язык хочет утянуть ее с собой. – Вы не прикладывали лед, как я вам советовал?
– Нет, прикладывала… – говорю я, пытаясь не дать вине просочиться в мой голос. – На пару минут.
Ходжат вздыхает и качает головой, неискалеченный уголок его губ разочарованно опускается.
– Никто никогда не прикладывает лед… – ворчит он себе под нос.
– Сегодня же приложу, – быстро заверяю я.
– Разумеется, – отвечает Ходжат, закатив карие глаза, словно вовсе мне не верит. – Если хотите, могу приготовить вам еще один тоник для снятия боли? Если позволите осмотреть ваши ребра, это…
Я тут же замираю.
– Нет, спасибо.
Ходжат вздыхает.
– Вы – те, что от Мидаса, – та еще недоверчивая компания.
Тело у меня деревенеет.
От Мидаса. Он видел других.
Мне с превеликим трудом удается не запрыгать от нетерпения.
– И в чем же наша вина? Ведь мы пленники армии Четвертого королевства.
– Все мы чьи-то пленники, даже того, в чем нам претит признаться.
Я хмурюсь на его слова, но у меня нет времени над ними раздумывать.
– Вообще-то, я как раз шла сейчас к ним. Я могла бы помочь вам уговорить их на лечение, если вы не против со мной пройтись.
Скверно я вру. Знаю, и, судя по взгляду Ходжата, лекарь тоже это понимает.
– А вам разрешили? – с сомнением спрашивает он.
– Да, – поспешно отвечаю я.
Видимо, он не клюет на мое вранье, поскольку качает головой.
– Если хотите увидеться с остальными, сначала нужно получить разрешение командира.
Разочарованный вздох шипением просачивается между зубами.
– Пожалуйста, – умоляющим тоном прошу я. – Я не доставлю вам проблем. Просто хочу удостовериться, что они живы. Ведь вы же, как лекарь, должны меня понять? – Дешевый прием, но иногда они имеют свойство окупаться.
На решительном лице Ходжата появляется сочувствие, и на мгновение мне кажется, что я его уговорила. Но потом он качает головой.
– Не могу, миледи. Простите.
– Я ее отведу.
Мы вздрагиваем, когда рядом с нами внезапно появляется еще один солдат. Она словно материализовалась из тени.
Я так потрясена, видя солдата-женщину, что мгновение могу только неприкрыто глазеть на нее. На ней кожаная форма черного и коричневого цветов, на бедре меч, на лице – самоуверенность.
У женщины красивая гладкая кожа цвета умбры, теплые оттенки которой расцветают на яблочках ее щек. Черные волосы коротко острижены и вычурно выбриты. Сначала узоры кажутся мне заостренными лепестками, но, приглядевшись, вижу, что на самом деле это острые кинжалы, остриженные подобно короне, зубцы которой направлены вверх.
– Кто вы? – спрашиваю я, мой взгляд прикован к небольшому проколу над верхней губой. Точно посередине губы вставлен обломок дерева, на котором виднеется крошечный сияющий красный камень.
Женщина не отвечает мне, ее внимание обращено на Ходжата.
– Лекарь, сходи-ка поужинай, пока эти мерзавцы не прикончили всю еду.
У него резко опускается левая сторона рта, и это хмурое выражение больше уместно для гримасы.
– Скоро. Нужно помешать еще по меньшей мере минут пять, а потом можно остужать. – Ходжат переводит взгляд с воительницы на меня, а потом обратно. – Уверена, что с леди все будет в порядке?
Он по-прежнему обращается со мной как со знатной дамой, не бросает пошлые намеки, не относится ко мне как к заключенной. Трудно не проникнуться к Ходжату симпатией, когда он так себя ведет.
Женщина ухмыляется.
– Уж сопроводить нашу золотую пленницу я в состоянии.
Ходжат сомневается.
– Командир…
– Да ничего. – Она хлопает его по плечу, успешно отвлекая. – Удачи с помешиванием, лекарь.
Ходжат бросает на меня непроницаемый взгляд, но потом отворачивается к своему котелку, помешивает и смотрит на смесь так, словно занимательнее ничего в своей жизни не видел. Тревога ползет по спине, как насекомое по простыням.
Женщина осматривает меня с головы до ног.
– Ну что, пойдем, увидимся с твоими наложницами?
Я снова смотрю на Ходжата, но он демонстративно игнорирует нас.
Прочищаю горло.
– Ведите.
Я с опаской иду с ней нога в ногу. Мое желание увидеться с остальными перевешивает все имеющиеся у меня сомнения. К тому же Ходжат наверняка бы предостерег, будь воительница дурным человеком.
Ведь правда?
Глава 15
Аурен
Женщина рядом передвигается как птица.
Она не крадется, не топает и даже не шествует, как я бы это описала, а парит. Она порхает, продвигаясь по утрамбованному снегу с невиданной мне доселе беззаботной грацией, а я тем временем просто пытаюсь не поскользнуться.
Солдат ведет меня в обратном направлении и держится в стороне от окруженного толпой костра возле пещеры. И хотя я не вижу, как она на меня смотрит, все равно чувствую на себе ее взгляд. Пощипывание на щеке подсказывает, что она ко мне присматривается.
Я напрягаюсь под ее безмолвным изучающим взором, поджимаю губы, чтобы удержаться от вопросов. Воительница заговаривает со мной, только когда мы отходим от Ходжата на приличное расстояние.
– Так это ты та знаменитая позолоченная женщина, о которой все болтают.
– Если только у вас не припрятана где-то еще одна.
Она фыркает, но я не знаю, от раздражения это или от веселья. Надеюсь на последнее.
Мы подходим к костру поменьше, вокруг которого сгрудилось солдат тридцать, но вдруг воительница сворачивает налево, за поленницу. От столь резкой смены курса я чуть не падаю.
По следующей тропке прохаживаются несколько солдат, и опять она срезает угол, вынуждая нас протиснуться между близко стоящими друг к другу палатками, чтобы пробраться к другому проходу.
У меня появляется предчувствие беды, и я оглядываюсь на пустой проход.
– Ты же ведешь меня к наложницам… да?
– Так ведь я и сказала?
Ну, это не ответ на мой вопрос.
Каждый раз, как нам попадается очередной солдат, женщина изменяет направление. Я волнуюсь из-за ее излишней скрытности и так часто оборачиваюсь, что даже не понимаю, от чего меня тошнит сильнее. Либо командир на самом деле не разрешал мне видеться с наложницами и она нарушает правила, либо…
