– Мы красивы и приятны глазу, предназначены для разжигания похоти, для отведенной нам роли. Но нам не дано познать истинной любви, Аурен. Единственные женщины в Орее, кто получает уважение, – те, что сидят на троне. И даже они на втором месте после их мужчин. Тебе бы пора уже это запомнить.
– Царь Мидас…
Рисса меня перебивает:
– Царь Мидас все же правитель. А правители ставят кое-что превыше всего. Власть.
Уныние стекает с ее языка, как сильный яд, не имеющий противоядия.
– Золото, Аурен, – тихо напоминает она, почти не сходя с места. – Если хочешь, чтобы я сохранила твою тайну, мне нужно золото.
– Я не могу сделать тебя золотой. – Я тру глаза, смотря, как подолы наших юбок подметают толстый слой снега.
Она продолжает прозорливо за мной наблюдать.
– Выходит, ты можешь пользоваться его силой, но не так часто? Похоже на правду. Той ночью ты явно была измучена. Я думала, ты потеряешь сознание после того, как позолотила капитана, оставив его с висящими на лодыжках штанами.
– Я чуть и не потеряла. – Меня удерживали только страх и шок.
На мгновение Рисса задумывается, пока мы делаем еще один круг, проходя мимо Лу и стражников. Моя сопровождающая бросает на меня многозначительный взгляд, дав понять, что время уже на исходе.
– Царь Мидас знает, когда ты пользуешься его силой? – спрашивает Рисса.
– Тс-с! – поспешно говорю я и оглядываюсь, чтобы убедиться, что солдаты не слышали. Но никто и не смотрит на нас. Лу слишком увлечена злорадством из-за победы, которую вырвала в этом раунде, а двое других бурчат, что новичкам везет.
Я чуть успокаиваюсь, когда мы сворачиваем за угол, хотя меня нервирует неосмотрительность собеседницы.
– Если так сильно хочешь золота, тебе лучше высечь кусок из замка Хайбелл, – бубню я себе под нос.
– Ты вообще осознаешь, как часто стражники производят смотр дворца? – Рисса фыркает и смотрит на меня как на круглую дуру. – Я не идиотка. Все наложницы, что когда-либо осмеливались взять даже самый маленький, крошечный кусочек, всегда попадались. Всегда. И, поверь мне, их судьбе не позавидуешь.
Я глотаю ком в горле, в голову приходят разные виды наказаний. Я ни разу не задумывалась, какой надзор осуществлял Мидас за замком, чтобы убедиться, что никто не украл ни кусочка из самого дворца или даже части его сооружения.
– Золото, которое ты мне достанешь, должно быть новеньким, оно не должно принадлежать царю. Хоть чертовы ложки в золото преврати – мне плевать. Просто дай мне столько, сколько нужно.
При мысли, что я буду тайком проносить для нее золото, я чувствую беспокойство.
– А сколько тебе нужно? Как ты им распорядишься?
– Выкуплю свою свободу.
Она отвечает так быстро и ясно, что становится понятно: Рисса обдумывала это уже давно.
– Но… контракт на царскую наложницу невероятно дорогой.
– Да, чтобы его выкупить, нужно много золота, – кивнув, заканчивает за меня Рисса. – Я в курсе. Вот тут-то ты мне и пригодишься.
Я рьяно качаю головой.
– Ты не сможешь получить столько золота, не вызвав подозрений. Царь узнает.
– Нет, если я поступлю по уму, а так и будет. Уж поверь, я не собираюсь попадаться и тем более не намерена позволить им насадить мою голову на золотую пику.
– Это невозможно, Рисса.
– Что такого неслыханного в том, чтобы наложницам платили дополнительной монетой, если они доставили удовольствие своему господину? – спрашивает она. – Мне и раньше давали лишку.
– Но…
Она отмахивается от меня.
– Все просто. Все золотые слитки, что ты мне дашь, я обменяю на монеты. Я выкуплю свое соглашение, когда соберу нужную сумму. Если разузнает царь, объясню, что откладывала каждую заработанную за последние семь лет монету. Даже скажу, что капитан Фейн был так доволен моими трюками, что дал мне кругленькую сумму, – ухмыляется Рисса. – Царь мне поверит. Ведь я его лучшая наложница.
Не могу привести доводов против ее уверенности, поскольку она права. Рисса пробыла с Мидасом несколько лет, и она самая лучшая, самая достойная, самая соблазнительная наложница из тех, что я видела.
– Я наконец-то буду сама себе хозяйка, – шепчет она, остановившись за палаткой. В ее голосе сквозит четкое, пустившее глубокие корни желание. Могу сразу же сказать, что нет надежды ее отговорить.
Глаза у Риссы сверкают.
– Свобода, Аурен. Я наконец-то обрету свободу, но сперва ты поможешь мне ее заполучить. – Она делает глубокий вдох ртом, словно уже вкушает эту свободу. – Ты поможешь мне разорвать царское соглашение и убедиться, что денег хватит на то, чтобы начать сначала на новом месте, – и тогда я буду хранить твою тайну. Вечно.
– Это высокая цена.
– Но справедливая, – возражает Рисса.
– Некоторые сказали бы, что стоит сохранить тайну из чувства верности.
– Я верна только себе. – В ее тоне нет ни вины, ни стыда. Но могу ли я ее за то судить? В этом мире опасно хранить верность кому-то, кроме себя.
– Аурен, я не хочу рассказывать твой секрет. Но пойду на все, чтобы обрести свободу.
Увидев на ее лице неумолимую решимость, я даже не сомневаюсь, что она говорит всерьез. Рисса сделает все возможное, и, несмотря на то, что она ставит меня в ужасное положение, я понимаю, что вовсе на нее не сержусь. Я хочу ей помочь.
Остается только надеяться, что это не выйдет мне боком.
– Хорошо, – уступаю я, и Рисса резко вздыхает, словно ее жизнь зависела от моего ответа. – Никому ни слова, и я достану тебе твое золото. Одна плата. Ровно столько, чтобы купить тебе свободу и начать с чистого листа. И все.
– Когда? – спрашивает она с нетерпеливым огоньком в глазах.
Я пытаюсь придумать, что могу сделать и как это осуществить. Никто не должен узнать. Особенно Мидас.
– Сейчас я не могу обернуть предмет в золото. Получится, когда мы вернемся к царю Мидасу.
– Почему? Тебе нужно прикоснуться к нему, чтобы набраться сил? – спрашивает она, лукаво склонив голову и выведывая информацию.
Я уверенно смотрю на нее.
– Когда мы прибудем в Пятое королевство, Рисса. Это все, что я могу сделать. Смирись с этим или забудь о нашем уговоре.
Проходит две секунды, а потом она кивает.
– Договорились.
Мы молча идем обратно ко входу в палатку, минуя стражников в последний раз.
– Время вышло, – говорит мне Лу.
– Мы закончили, – с дружелюбной улыбкой заверяет ее Рисса.
Но эта улыбка меркнет, когда она быстро останавливается перед палаткой, отчего я чуть не влетаю в нее. Я резко замираю и недоуменно взираю на нее.
