– Ничего, – наконец отвечает Малина, ее голос становится жестким.
– Ничего? – нахмурившись, спрашивает Мидас, его красивое загорелое лицо мрачнеет. – Хайбелл выглядит как никогда лучше. Когда я закончу, замок станет таким блестящим, что никто и не вспомнит, каким он был раньше.
Если бы я сейчас не смотрела на Малину, то упустила бы, как ее лицо исказила гримаса боли на долю секунды, на одно мгновение, а в следующее исчезла. Но я заметила.
Это меня удивляет, ведь холодная царица, кроме превосходства, чувств никогда не проявляет.
Малина сглатывает, тонкая шейка подрагивает, а потом царица кладет ложку на салфетку.
– Похоже, суп мне сегодня противопоказан, – заявляет она. – Думаю, все-таки я пойду в свои покои.
– Хочешь, я тебя провожу? – спрашивает Мидас.
– Нет, спасибо.
Ничего не могу с собой поделать – с губ срывается вздох облегчения, взгляд становится ярче от того, что больше не придется терпеть бремя ее общества.
Но мне следовало лучше скрывать свои чувства, не отзываться так, потому что Малина все видит. Она прищуривается, и меня морозит колкий холод.
Я тут же принимаю любезный, сдержанный вид, но уже слишком поздно. Сделанного не воротишь.
Когда Малина встает, слуга бросается к столу, чтобы отодвинуть для нее стул. Она останавливается рядом с Мидасом, положив ему на плечо призрачно-бледную руку. Под кремовой, как фарфор, кожей виднеются голубые вены, когда она теребит короткие пряди его волос.
– Сегодня ночью ты меня навестишь? – понизив голос, спрашивает она.
Мидас отодвигает от меня ногу и кивает ей.
– Да, конечно.
Она лучезарно улыбается, но взгляд ее прикован ко мне, лишая меня облегчения и заменяя это чувство тем, отчего внутри у меня все переворачивается.
– Чудесно, – довольным тоном отвечает Малина, после чего наклоняется и целует его в щеку. – Приятного ужина с твоим питомцем, Мидас. Буду ждать тебя в постели.
Лед ее взгляда проникает прямиком мне в сердце.
Не знаю, что она видит в моих глазах, но от этого расплывается в надменной, мстительной улыбке. Довольная, Малина выпрямляется и, отвернувшись, уходит, то и дело цокая каблуками, в то время как я увязаю в угрюмой ревности, которую не имею права показывать.
Не плачь. Не смей плакать.
Когда дверь обеденного зала закрывается, Мидас сразу же протягивает руку и касается моего подбородка согнутым пальцем.
– Аурен.
Я смотрю на него, на его лице виноватое выражение, но мягкие губы сурово поджаты.
– Тебе нельзя на нее реагировать, – говорит он.
Глаза наполняются слезами, как вода, готовая выплеснуться из бадьи.
– Знаю.
– О, Драгоценная, – шепчет он, ласково глядя на меня. – Ты знаешь, что мое сердце – твое. Мне нужен наследник, вот и все.
Возможно, я и не царица, и не его жена, но его сердце принадлежит мне.
Этого достаточно. Должно быть достаточно. И все же я снова и снова чувствую это опустошение.
Мне больше нравилось, когда Малина меня не замечала. Думаю, она считала, что я ему надоем. Возможно, теперь она осознала, что этого не случится.
Когда по моей щеке бежит слеза, Мидас смахивает ее большим пальцем, и я тянусь к его руке.
– Иди ко мне, – он отодвигается – другого приглашения мне и не требуется. Я сажусь ему на колени, и он обхватывает меня руками, а слуги тем временем торопятся исчезнуть. – Ты пока приспосабливаешься, – говорит он, убирая с плеча мои волосы, заплетенные в косу.
– Наверное, да.
– Со временем станет легче, – уверяет он.
Я шмыгаю носом, но беру себя в руки.
– Да.
Его бедра подо мной, а подбородок покоится на моей макушке.
– Мы оба знали, что так и будет, когда решили приехать сюда, в Хайбелл.
– Просто… я не думала, что будет так сложно, – тихо признаюсь я. Не знала, что будет так больно.
Мидас гладит меня по спине, утешая.
– Женитьба на Малине была необходима. Не только ради будущего Шестого царства, но и ради твоего будущего, – говорит он. Ухом, прижатым к его груди, я слышу рокот его голоса.
Он, безусловно, прав.
Мидас снова обхватывает рукой мой подбородок, чтобы я взглянула на него.
– Здесь ты в безопасности, тебе ничто не угрожает, а это для меня самое главное. Ты ведь знаешь, да? Я больше никогда не позволю миру тебя обидеть.
Я киваю и опускаю взгляд на его губы. Хочется поцеловать его в щеку, стереть оставленный его супругой поцелуй, но это кажется таким незрелым, поэтому я воздерживаюсь.
– Благодаря тебе мне ничто не угрожает, – с легкой улыбкой говорю ему я.
В уголках его глаз появляются морщинки, когда Мидас улыбается в ответ. Но я люблю эту улыбку. От нее мое сердце сжимается, как от ощущения, когда кто-то берет тебя за руку.
– Ты всегда будешь здесь, рядом со мной, – обещает он. – Ты еще голодна?
В ответ я качаю головой. Та малость, которую мне удалось съесть, прокисла в желудке.
– Хорошо. Тогда давай я провожу тебя наверх и распоряжусь, чтобы чуть позже тебе принесли еду?
– Да, пожалуйста.
Он оставляет поцелуй на моем лбу и помогает встать, а затем снова кладет руку мне на спину и выводит из обеденного зала.
Я молчу, пока он ведет меня по замку наверх, этаж за этажом. Уже привыкла преодолевать большие расстояния, поэтому ноги не так сильно болят, а вот моральные силы, похоже, уже на исходе.
Когда мы поднимаемся на вершину дворцовой башни, Мидас кивает несущим в коридоре вахту стражникам. Мы вместе проходим через двери и останавливаемся посреди комнаты. Не просто обычной комнаты – моей спальни. Вкупе с примыкающей гардеробной и ванной комнатой.
– Готова? – спрашивает Мидас, и я киваю, хотя с губ срывается тихий вздох, когда я смотрю на золоченые прутья.
Мидас пригласил в замок прославленного кузнеца, чтобы тот соорудил их для меня. На это ушло несколько недель, но теперь в комнату встроена изысканная птичья клетка – только в разы больше, так что легко вмещает человека и всю мебель.
