Лу и Озрик сегодня сторонние наблюдатели – вот уже вторую ночь подряд мы собираемся вчетвером. После разговора с Лу я целый день долго и упорно думала в карете.
Когда пришло время остановиться на ночлег, я почти подпрыгивала от волнения. Я не была уверена, что Лу согласится, но, когда спросила, не поможет ли она меня натренировать, та только улыбнулась и, взяв на себя руководство, привлекла еще и Джадда с Озриком.
Но мы соблюдаем осторожность, обязательно тренируемся подальше от лагеря и зорких солдатских глаз. Сегодня вечером круг освещают лишь пара факелов да слабое сияние луны, нам хватает и этого.
Пока в бойцовском круге тумаками меня осыпал только Джадд. Есть ощущение, что Лу и Озрик мне не по зубам.
Лу – потому что она чертовски быстро двигается. И да, она меньше Джадда, но куда безжалостней. А Озрик… этот мужчина – животное. И хотя он, кажется, больше не испытывает ко мне ненависти, оскал его все равно пугает.
Сейчас они оба пьют, сидя на меховых шкурах за пределами круга, и иногда выкрикивают советы типа «а ну-ка перестань подставляться». Очень дельные замечания.
– Мы специально ушли подальше, морозим себе задницы, чтобы ты незаметно могла воспользоваться своими лентами, – напоминает Джадд, качая головой. – Но ты постоянно о них забываешь!
Я останавливаюсь и упираюсь руками в бедра, глубоко дыша и переводя дух. Я и не знала, что можно так перегреться, когда вокруг тебя один лед.
– Дело не в том, что я забываю, – объясняю я. – А в том, что с тех пор, как они у меня выросли, – а было мне тогда лет пятнадцать, – я всегда призывала себя их прятать, сдерживать. Это во мне укоренилось.
– Так выкорчуй! – гаркает Озрик.
Видите?
Еще один очень дельный совет.
Я бросаю в его сторону безразличный взгляд.
– Спасибо, я попробую.
Джадд хлопает в ладоши, привлекая мое внимание. Он снова без рубашки, но я не жалуюсь, поскольку это зрелище воздает мне сторицей за все испытываемые мною мучения.
– Ленты – твое главное преимущество, Золотце. Тебе нужно ими пользоваться, это в твоих же интересах.
Вздохнув, я смотрю на землю; ощущение неудачи обвивается вокруг меня, как нити вокруг катушки.
– Знаю.
Я слышу приближающиеся к нам тяжелые шаги, а в следующее мгновение оскалившийся Озрик нависает надо мной.
– Ей просто нужна должная мотивация.
Озрик, не предупреждая, отводит кулак назад, а потом выкидывает его вперед и наносит сильный удар по моему плечу, какой с тем же успехом нанес бы выпущенный из катапульты булыжник.
Меня сбивают с ног, и я падаю на снег, от удара скрежеща зубами.
– Ай! – сердито ворчу я.
Озрик без зазрения совести смотрит на меня, скрестив на груди руки, словно ему скучно.
– И это я еще вполсилы ударил. А ты рухнула, как мешок с картошкой.
– Это ты бьешь как мешок с картошкой, – брюзжу я.
Я вскакиваю и понимаю, что плечо едва не выскочило из сустава. Осторожно отвожу его назад и морщусь.
– Не хотела бы я прочувствовать на себе твой полноценный удар.
– Какая жалость, ведь следующим будет он.
Я округляю глаза, когда Озрик снова замахивается кулаком, но нанести удар по другому плечу не успевает – мои ленты вскидываются в ответ. Они вылетают вперед, наматываются вокруг запястья и предплечья капитана, становясь твердыми, как сталь.
Озрик пытается вырваться, но ленты не дают ему сдвинуться ни на дюйм. За его косматой бородой поблескивают зубы.
– Видишь? Должная мотивация.
Лу хлопает в ладоши.
– Молодец, Золотце!
Отпускаю самодовольно ухмыляющегося Озрика, но и себе позволяю легкую улыбку, гордясь тем, что мне наконец-то удалось отразить удар.
– Хорошо, давайте-ка на сегодня закончим, – говорит Джадд и, подхватив с земли рубашку, натягивает ее. – А то я сейчас яйца отморожу.
Лу подходит к нему и закатывает глаза.
– А еще говорят, что слабый пол – это женщины. Мужчины такие же сильные, как эти чувствительные шарики, болтающиеся у вас между ног.
Я смеюсь и наклоняюсь, чтобы зачерпнуть нетронутого снега и смочить им пересохший рот. Как же божественно хрустеть снежинками, пока они тают на языке и охлаждают разгоряченное тело.
– Я смотрю, ты заинтересовалась моими болтающимися шариками? – ухмыляется Джадд.
– Только их местонахождением, чтобы я знала, куда бить, когда ты меня бесишь, – протяжно парирует Лу.
Джадд и Озрик морщатся, Лу уже привела угрозу в исполнение. Она подмигивает мне.
Мужчины берут два факела, которые они сюда принесли, а Лу хватает бутылку вина и меха, после чего мы вчетвером бредем обратно к лагерю.
– Держи, твои ленты это заслужили, – говорит Лу и передает мне бутылку.
– Мои ленты? Не я?
– Ага. Твои ленты берут все на себя, когда тебе что-то угрожает или ты злишься и потому забываешь их сдерживать. Но тебе нужно самой начать проявлять инициативу. Взять все под свой контроль, научиться пользоваться лентами с максимальной выгодой для себя.
Кивнув, я подношу бутылку к губам и допиваю остатки вина.
– В сущности, у тебя две дюжины дополнительных рук. Ты можешь всем задать жару, если заставишь свои ленты играть по твоим правилам, – говорит Джадд, идя с другой стороны.
Я чувствую, как легонько приподнимаются ленты, будто почувствовав, что их хвалят.
На язык попадает последняя капля вина, и я убираю бутылку, прижав ее к боку.
– Но ведь это малость опрометчиво с вашей стороны, нет?
Лу оглядывается.
– Ты это о чем?
– Ну, формально я ваш враг, а вы учите меня драться.
Джадд легонько подталкивает меня локтем, но я морщусь, потому что бок уже покрыт синяками после всех тех ударов, что мне не удалось блокировать.
Он это замечает и улыбается.
– Ты нам не враг.
Пока что.
Чувствую, что все трое не решаются что-то сказать, задать вопрос, который висит в стылом воздухе, превращаясь во что-то твердое, но неприкосновенное.
– Почему вы вообще мне помогаете? – настаиваю я. – Если знаете, что я вернусь.
К нему. Вернусь к нему.
– Наверное, мы просто ждем, чтобы посмотреть, чем все обернется, Златовласая, – уклончиво отвечает Лу.
– Да ты все равно к нам не подготовлена, – говорит Озрик. – Ты даже легкого хлопка по плечу не можешь выдержать.
Я резко поворачиваю голову влево и грозно смотрю на него.
