– То было не легкое похлопывание!
Он пожимает плечами.
– Тебе нужна закалка. – Тут не поспоришь.
– Выходит, вы трое – единственные члены Гнева Рипа? – заинтересованно спрашиваю я.
– Сначала называешь себя нашим врагом, а теперь пытаешься выведать наши тайны? – изогнув бровь, спрашивает Джадд.
Я быстро качаю головой.
– Извини. Просто любопытно стало. Вы не обязаны отвечать.
Джадд хмыкает.
– У врагов обычно гораздо лучше получается шпионить, согласны?
Двое оставшихся согласно кивают.
Я останавливаюсь.
– Нет, клянусь, я не…
Капитаны смеются, перебивая меня.
– Да мы просто решили тебя подколоть, – говорит Лу.
Я с облегчением выдыхаю.
– А, вот оно что.
Они еще посмеиваются… но я замечаю, что на мой вопрос так никто и не ответил.
Мы взбираемся на пологий склон, а потом заходим в лагерь, в котором по-прежнему стоит шум: солдаты, собравшись вокруг костров, валяют дурака, напевая глубокими низкими голосами пошлые кабацкие песни.
– Золотце, скоро снова будем тренироваться, – окликает Джадд.
– Да, и тебе лучше постараться, – вторит ему Озрик.
Вижу, как Лу пихает его локтем, да так сильно, что этот гигант охает и трет живот.
Улыбаясь, я ухожу от трех Гневов, чувствуя странный прилив сил, несмотря на то, что мне буквально недавно надрали задницу. В голове вспыхивает идея, и я меняю направление и иду на поиски Кега.
Разумеется, нахожу его у костра. Он закончил раздавать ужин и стоит, прислонившись к ближайшей палатке, с губной гармошкой.
Он выдувает незнакомую мелодию – ритмичную, мелодичную, едва сдерживаемую. Вокруг него собралась примерно дюжина солдат, которые играют в кости. Заметив меня, Кег убирает инструмент от губ.
– Привет, Золотце!
Подхожу к нему, улыбаясь.
– Ты очень хорошо играешь.
Он кивает.
– На восхитительной готовке мои таланты не заканчиваются.
Рядом кто-то фыркает. Кег решает не обращать внимания.
Я смотрю на блестящую гармошку.
– Ты сам ее сделал?
– Нет, мой дед. Он же меня и научил.
– Красивая, – говорю, заметив вырезанное изображение, напоминающее зерна пшеницы.
– Хочешь попробовать? – предлагает он и протягивает гармошку.
Я качаю головой.
– Я умею только на арфе.
Он громко присвистывает.
– На арфе? Вот это изыски, девочка из замка!
Не стану говорить ему, что моя арфа была из чистого золота.
– Может, однажды я услышу, как ты играешь, – опустив руку, говорит он. – И раз уж ты пришла не ради еды и музыки, чему тогда я обязан таким удовольствием?
– Хотела спросить, не мог бы ты кое в чем мне подсобить.
В глазах Кега загорается любопытство.
– Интересненько.
– Насколько сложно раздобыть здесь нечто вроде ванны?
Кег приподнимает черные брови и перекидывает за плечо крученые волосы.
– Ванну? В военном лагере?
Я пожимаю плечами.
– Ты обладатель самой большой кастрюли для супа, вот и подумалось, что если кто-то и сможет мне помочь, так это ты.
Кег задумчиво постукивает пальцем по губам, прежде чем вскочить на ноги.
– Вообще-то, есть у меня одна мысль. Пойдем.
Взволнованно улыбаясь, я иду за ним по лагерю, а Кег ведет меня к палатке, которую установили специально для стирки. Ступив под брезент, оглядываюсь и вижу огромные тазы. Они довольно глубокие, чтобы в них сумел поместиться человек невысокого роста, и, если согнуть ноги в коленях, могут даже показаться достаточно длинными. Я улыбаюсь.
– Кег, да ты гений.
– Повар, музыкант, гений, – перечисляет он. – Достоинств у меня становится все больше.
На нас таращатся солдаты, стирающие белье. Кег щелкает пальцами.
– Эй, вы! – Он показывает на двоих. – Нам нужно это корыто.
Солдаты хмурятся, но вытаскивают мокрую, еще мыльную одежду и бросают ее в рядом стоящий таз.
– Хорошо, а теперь нам нужно помочь его отнести, – говорит Кег.
Солдаты недоуменно переглядываются.
– Куда отнести?
Кег смотрит на меня.
– О, эм, я покажу.
Солдаты медлят в нерешительности, но, когда Кег снова щелкает пальцами, переворачивают огромный жестяной таз и выливают воду за пределы палатки. Когда он освобождается, вместе поднимают.
– Веди, Золотце, – говорит Кег.
Улыбнувшись, я беру с земли горсть кубиков мыла и запихиваю их в карман. Потом поспешно выхожу вместе с Кегом, а солдаты послушно следуют за нами.
Уже давно выучив дорогу, выбираю самый короткий путь. Кег хмурится.
– Мы что, идем не в твою палатку? – спрашивает он.
Покачав головой, отвечаю:
– Эта ванна не для меня.
Он растерянно на меня смотрит, но больше ничего не говорит. Я веду нас через весь лагерь и останавливаюсь, только когда мы подходим к палатке наложниц.
Показываю на землю возле потрескивающего костра.
– Поставьте, пожалуйста, здесь.
Охраняющие наложниц солдаты бросают на нас удивленные взгяды.
– А это еще зачем?
Мои помощники опускают таз на землю, пожимают плечами и уходят. Стражники поворачиваются ко мне и Кегу за объяснениями.
– Это для наложниц. Чтобы они приняли нормальную ванну, постирали одежду, вымыли волосы… – говорю я.
Стражники качают головами.
– Нельзя.
– Это ванна, – возражаю я. – Они не преступницы. Единственный их проступок – что они сначала попались Красным бандитам, а теперь вам. Они ютятся в этой тесной палатке, а для умывания у них только тряпки и снег, – непреклонно продолжаю я. – Так что вы, двое, поможете мне наполнить таз снегом, дадите ему растаять у костра, а потом отнесете ванну наложницам, чтобы они спокойно помылись.
Не знаю, кто сильнее потрясен моим приказом – стражники, Кег или я сама.
Мужчины продолжают молча глядеть на меня, но я не сдаюсь. Упрямо смотрю в ответ, не отступая от своего решения.
Кег наклоняется и зачерпывает пригоршню снега, после чего бросает его в ванну.
– Вы слышали эту женщину, – ухмыльнувшись, говорит он стражникам. – Подтягивайтесь, а иначе я вам надаю по заднице. И пусть один из вас разведет огонь, или вся ночь уйдет на то, чтобы этот снег растаял.
