Мидас подходит к клетке и ставит свечу на стол возле дверцы.
– Для тебя у меня хорошие новости – прибыла моя фаворитка, – сообщает он женщине.
Она улыбается, и на ее щеках появляются ямочки. По облегчению в ее глазах могу сказать, что она с нетерпением ждет, когда сможет выйти из клетки. Интересно, чувствует ли она себя пташкой с подрезанными крыльями? Не сгорает ли от желания поскорее смыть золото со своей кожи?
Для нее это было временно, тогда как для меня – навсегда.
Когда женщина замечает, что я продолжаю на нее смотреть, улыбка исчезает с ее лица. Знаю, это не ее вина, что она здесь, разукрашена и одета, как я, но эмоции бурлят во мне, как разрушительный ураган. Я потрясена, смущена, оскорблена.
Увидев, что можно так легко сделать мою реплику, увидев себя со стороны…
Озрик был прав. Женщина, на которую я сейчас смотрю… она всего лишь символ Мидаса. Не тот человек, что руководит своей жизнью, а живой и дышащий образ, подчеркивающий могущество Золотого царя.
Меня выворачивает от одного ее вида.
– Ты без сомнения будешь рада вернуться в свою безопасную клетку, – говорит мне Мидас. – Где никто до тебя не доберется.
Я отрываю взгляд от клетки и смотрю на его лицо. Хватаюсь за юбки, чтобы остановить дрожь в руках.
– Готова? – спрашивает он у меня.
Слишком быстро, все происходит слишком быстро.
– Мидас… – сдавленно произношу я.
Мидас пересекает комнату быстрыми шагами, возвращаясь ко мне, и берет меня за одетые в перчатки руки.
– Я знаю, что подвел тебя, Аурен. Я обещал всегда тебя оберегать, но не справился. Но больше я тебя не подведу, – решительно обещает он с серьезным выражением лица.
Я сглатываю, пытаясь остановить вихрь эмоций, чтобы вернуть способность внятно выражаться.
– Как раз это я и хотела с тобой обсудить. Я больше не боюсь. Не так, как боялась в прошлом, – начинаю я, подавляя кислоту, поднимающуюся по горлу.
Мидас хмуро смотрит на меня, и я не знаю, что сказать. Не так я представляла наше воссоединение. Отнюдь.
Он должен был обнять меня и не желать отпускать. Наша разлука должна была вызвать у него желание слушать меня. Я представляла, как часами лежу в его объятиях, а он внимает моему рассказу.
Обманутые надежды оседают в животе грубым булыжником. Он вертится и царапает острыми углами, сводя меня с ума осознанием, что ничего этого не будет.
Мы начали ровно с того же места, на котором остановились.
Я полагала, что раз я изменилась, изменится и Мидас. Какая глупая и наивная мысль.
Наша дорога разветвилась, и я пошла по другой тропе. Мне нужно сейчас же все ему объяснить, нужно, чтобы он догнал меня.
– Столько всего случилось, Мидас, – говорю я, пытаясь сдвинуть этот массивный булыжник, толкая его так, словно могу подтолкнуть Мидаса навстречу мне. – Знаю, я должна доказать тебе, чтобы ты мне поверил, но… мне не нужна клетка. Больше нет. Нам она не нужна.
Мгновение он смотрит на меня, сдвинув светлые брови.
– О чем ты говоришь, черт возьми?
– Об этом, – кивнув на клетку, отвечаю я, однако взглянуть на нее не могу, не могу смотреть в глаза той женщине. – Нам она не нужна.
Его озадаченный взгляд становится злым, а в тоне слышится изумление.
– Разумеется, она нам нужна. Это совершенно ясно после того, что ты совсем недавно пережила.
– Но об этом я и пытаюсь тебе сказать. Она не нужна нам как раз из-за того, что я пережила, – отдернув руки, сбивчиво объясняю я. – Все это время я была с вражеским войском, но ничего не случилось. Теперь я знаю, как с собой сладить. Я доказала это себе и знаю, что как только все тебе расскажу, ты тоже в этом убедишься.
Я слишком долго зависела от клетки. А потом разозлилась на нее – на него, на себя. Я не хочу туда возвращаться. Я переросла это и наконец обрела силы признаться в этом Мидасу.
Он терпеливо вздыхает и трет светлые брови большим и указательным пальцами. Краем глаза вижу, как моя копия, затаившись, внимательно наблюдает за нами.
– Аурен, понимаю, что ты пережила ужасные события, но сейчас мне нужно встретиться с королем Ревингером. Потом, как только стемнеет, я отведу тебя поесть и принять ванну, и мы поговорим, согласна?
Держа руки перед собой, я качаю головой.
– Нет, не согласна. Просто послушай минуту…
Мидас перебивает:
– У меня нет на это времени. Заходи в клетку.
Он делает то же, что и обычно, – говорит за меня, заставляя поверить в то, что я неправа, зато, как всегда, прав он. Если бы я только могла уговорить его выслушать меня – по-настоящему выслушать, – тогда бы он понял.
Сейчас, когда Четвертое королевство дышит ему в затылок, на него столько всего навалилось, и я не хочу привносить в его жизнь еще больше переживаний. Я знаю, что в глубине души он жаждет такого контроля, потому что волнуется за меня, так что мне понятно, почему Мидас так реагирует.
Но… мне нужно, чтобы и он понял меня.
В кои-то веки я нуждаюсь в том, чтобы он узнал мою точку зрения.
Не хочу быть им запуганной. Хочу задать другой тон. Хочу начать все, как следует, и получить новое начало. Показать ему, что все может быть иначе, что я готова. Что мне это нужно.
Я вздыхаю, чтобы успокоиться.
– Так больше быть не должно, – мой тон кроткий, словно это может его смягчить.
Между нами повисает молчание, полное эмоций, отражающихся у Мидаса на лице, и выражающих его неодобрение и несогласие. Я не хочу ее слышать.
– Нам не нужна клетка. Доверься мне. Все теперь изменилось. Я изменилась, – говорю я, ткнув себя в грудь. – Мы не должны повторять то, что было в Хайбелле. – Я вскидываю голову. – Я этого не хочу.
Мидас стоит неподвижно и смотрит на меня так, словно никогда раньше не видел, и, возможно, я смотрю на него точно так же.
Через минуту он раздосадовано проводит рукой по лицу. Начинает мерить шагами небольшую гардеробную, шаркая туфлями по фиолетовому ковру.
– Я пытаюсь сейчас быть с тобой терпеливым, учитывая, через что ты прошла, но ты делаешь только хуже, – говорит он, а потом поворачивается ко мне. – Раньше ты никогда себя так не вела.
Меня злят его упреки, но он прав. Я действительно не показывала свой характер – не с ним.
Два месяца назад я бы без промедления пошла на попятный. Я бы вообще на него не давила. Но теперь я изменилась, и тревоги, опасности… мы сможем преодолеть их вместе.
Но при мысли, что меня снова запихнут в клетку, особенно такую маленькую…
В ушах гремят слова Озрика.
Никогда не пойму, как ты это, черт возьми, терпишь.
