И сейчас, в эту минуту, я понимаю.
Я не могу.
Глава 38
Аурен
Вероломным взглядом я снова оглядываю клетку.
Осматриваю прочные, зловещего вида железные прутья, огибающие крышу, чтобы прибавить декоративного лоска, а потом снова смотрю на Мидаса.
– Знаю, что ты спешишь, и не хочу тебя задерживать, поэтому останусь в твоих покоях, пока ты будешь на встрече, а потом мы поговорим.
Он пригвождает меня свирепым взглядом.
– Не знаю, какого черта с тобой творится, но не тебе указывать, Аурен. Я твой царь, забыла? Ты сделаешь ровно то, что я тебе скажу.
От этого приказа сердце заходится в груди, я понимаю, что потеряла всяческую надежду вернуть прежнего Мидаса. Его место прочно занял царь Мидас.
Он резко показывает пальцем на клетку.
– Я никуда не уйду, пока ты не войдешь в клетку, не окажешься в целости и сохранности, где никто не сможет до тебя добраться. Хочешь, чтобы тебя снова похитили? Хочешь быть уязвимой?
– Конечно, нет.
Он взволнован, щеки раскраснелись, глаза горят той вспыльчивостью, которую я пыталась усмирить. Я потерпела фиаско, стараясь его успокоить и заставить меня выслушать.
– Ты предала меня? – внезапно спрашивает он. От его вопроса я замираю.
– Что?
– Ты слышала, – невозмутимо говорит он. – Ты. Предала. Меня? – каждое слово – приговор и больно жалит.
Чувствуя, как кружится голова, я от удивления открываю рот.
– Что… как ты можешь такое говорить? Конечно, я не предавала тебя!
– Ты позволила этим гнусным пиратам прикоснуться к тебе? Или разрешила это сделать армии Четвертого королевства?
– Позволила? – мой вопрос натягивается, как струна, которая вот-вот лопнет.
Я понимаю, что ему слышна боль в моем голосе, потому что тоже ее слышу. Эта обида пронизала мои слова и мое лицо, вплетена в мои черты.
– Хорошо, – отвечает Мидас, но голос его все такой же жестокий, твердый, как у правителя, который ждет, что его послушаются. – Если ты не предавала меня, докажи докажи это. Полезай в клетку.
Чувствую, как подступают к глазам слезы, как сковывает плечи. Мидас не станет меня слушать. Я стою здесь, прямо напротив него, и пытаюсь ему сказать, а он не слышит.
Я прижимаю подбородок к груди, словно на него давит бремя безнадежных тягот.
– Мидас, не поступай так со мной. Не сейчас. Только не после того, что случилось. Пожалуйста, – его неумолимое лицо не тронуто моей мольбой.
– Так и должно быть, и ты знаешь причину. Ты согласилась.
Я поднимаю на него взгляд.
– Я передумала.
Мидас равнодушно на меня смотрит.
– А я не разрешал тебе менять свое решение.
Я отшатываюсь так, словно он меня ударил. Могу с уверенностью сказать, что именно такая боль и охватывает мое тело.
Его рот плотно сжат, плечи напряжены, на голове гордо сияет корона.
– Последний шанс, – злобно говорит он. – Полезай в клетку, или я сам туда тебя запихну.
Ощущение, будто меня пронзили в самое сердце.
Я не видела его два месяца. Не раз думала, что меня убьют. Я лишь хотела, чтобы он сказал, что гордится мной, что любит.
Хотела, чтобы он обнял меня. Обнял как следует, прижав голову к своей груди, чтобы я снова услышала, как поет для меня его сердце. Но он этого не сделал. Он не держал меня в объятиях – он держал меня на расстоянии вытянутой руки.
– Мидас, я пытаюсь с тобой поговорить, по-настоящему поговорить, – произношу я, в голосе слышна боль, которая давит мне на грудь. – Я всегда тебе доверяла. Всегда прислушивалась к тебе. И ты послушай меня хоть раз.
Выражение на его лице такое едкое, что я удивлена, как оно не прожгло меня насквозь.
– Послушать тебя? – выплевывает он. – Ведь ты добилась огромных успехов, выживая в этом мире, не так ли? – спрашивает, насмехаясь. – Когда я тебя нашел, все ли было хорошо?
Мои губы сжимаются в тонкую линию.
– Ты же знаешь, что нет.
– Вот именно.
– Но так было в прошлом, – возражаю я. – Мидас, я была всего лишь девочкой, я…
– Вдруг доказала себе обратное? – перебивает он, бросив мне в лицо мои же слова.
Я обхватываю себя руками и с вызовом смотрю на него.
– Да.
Мидас фыркает с сарказмом, чтобы лишить меня уверенности и попытаться ее низвергнуть, как поступал много раз в прошлом.
– А как же деревня Карнит? – спрашивает он, и кровь отливает от лица. – Тогда ты тоже считала, что справляешься, ведь так, Аурен? И вспомни, что случилось.
Кровоподтеки на сердце словно расползаются и покрываются пестрой печалью омерзительных сине-зеленых тонов.
– Это был несчастный случай, – шепчу я, чувствуя, как в глазах скапливаются слезы и перед ними все расплывается.
Как он посмел вспомнить об этом? Как мог сказать мне эти слова, если знает, как сильно это меня сокрушило?
Мидас ядовито усмехается.
– Скажи, сколько несчастных случаев произошло, пока тебя со мной не было?
– Перестань, – крепко зажмурившись, прошу я. Я не хочу его видеть, не хочу его слышать. – Я делала все, о чем ты меня просил. Была предана тебе больше десяти лет своей жизни, не замечала изъянов, подавляла каждую обиду. Я поступала так, потому что доверяла тебе. Потому что любила.
Теперь я плачу не таясь, в моих слезах вся боль, словно их выдернули прямиком из моего сердца и приказали снести мои стены.
Мидас вздыхает, качает головой и смотрит на пол.
– Хорошо. Ты устала, и у тебя истерика. Тебе просто нужно прилечь. Аурен, ты сама на себя не похожа.
– Но это я! – ору я.
Мидас так потрясен, что я осмелилась повысить на него голос, что только таращится на меня.
– Спустя столько лет я наконец начинаю вновь становиться собой, – кричу я, прижав руку к груди. – Наконец-то говорю то, что думаю, и я не собираюсь снова прогибаться, чтобы тебе было проще меня контролировать!
Возможно, Мидас и возвел меня на пьедестал, но я его тоже туда возвела. Высота этих плит не позволяла нам смотреть друг другу в глаза.
Но теперь мы смотрим. Я смотрю – уже не взглядом романтичной пятнадцатилетней девочки, – и мне не по душе увиденное.
– Я отдала тебе все, всю себя, а тебе все мало. Ты велел мне лгать, говорил, что только так можно меня обезопасить, но все обстояло иначе, да? Ты сделал это не ради меня. Ты поступил так ради себя. – Мои слова – это обвинение из самой глубины моей души, от которого я так долго отказывалась. – Я больше не буду так жить, Мидас.
