Но ее глаза… глаза зажмурены, словно она испытывала сильные мучения, когда ее поглощало золото.
– Нет…
Ноги подгибаются, и я падаю на колени, издав громкий крик отчаяния.
– Посмотри, что ты натворила, Аурен!
Я вздрагиваю от гневного обвинения, оглядываюсь и вижу, что Мидас отталкивает от своей груди тяжелую дверь клетки и вскакивает на ноги. Он переводит взгляд с меня на женщину с горьким разочарованием на лице, пронизанным снисходительностью.
Качает головой.
– Видишь? – показывая на жертву моей необузданной силы, спрашивает Мидас. – Теперь понимаешь, почему ты должна оставаться в клетке?
Слезы сдавливают грудь, подкатывают к горлу, щиплют язык.
Я убила еще одного невинного человека. Эту бедную женщину силой принудили играть мою роль, а я ее убила.
Ужасное чувство вины звенит в моей опустошенной груди, сотрясает все тело, пока я не начинаю дрожать от отголоска безумного сожаления.
– Я не хотела… – мой жалкий ответ вынуждает лишь сильнее себя ненавидеть.
Зачем я ее толкнула? Почему не заметила, как соскользнула перчатка?
Слышу, как подходит Мидас, как встает надо мной – свет свечей отбрасывает от него длинную тень.
Он укоризненно цокает языком и качает головой, обводя взглядом женщину-статую.
– Видишь, Аурен? Вот почему тебе нужна клетка, – повторяет он, его голос скрежещет, как камень по металлу. – Не только для того, чтобы защитить тебя, но и для того, чтобы защитить от тебя.
Слезы капают.
Спина ноет.
Я называла Рипа монстром, но на самом деле монстр – это я.
Я стою на коленях и смотрю на измученное лицо женщины, пока Мидас поднимает мой капюшон и набрасывает мне его на голову, а затем испускает долгий, тяжелый вздох.
– Все в порядке, Драгоценная, – говорит он мне более мягким голосом. – Я все исправлю. Тебе нет нужды волноваться.
Он снова подобрел, его голос более не жесткий и не обвиняющий. Мидас опускает руку, чтобы погладить меня. Он с обожанием проводит пальцами по моей голове, ласкает, как прирученное животное. И в эту минуту я задаюсь вопросом, как, черт возьми, могла так обмануться, считая это любовью.
Как я могла каждый день смотреть в его глаза и не видеть, что он предан блеску моей кожи, а не любви моего сердца? Как я могла не заметить ослепляющую правду, которая все это время была в его взгляде?
Как я могла спутать хозяина с возлюбленным?
– Ты, наверное, исчерпала силы этой небольшой истерикой, – задумчиво произносит он. – Очень жаль, поскольку я подготовил список того, что тебе нужно ради меня обратить в золото, но ничего. Я могу немного подождать, а ты тем временем восстановишь силы.
Мидас говорит, строит планы и идет своей дорогой, а я в это время лежу растерзанная и окровавленная на своей. Рот наполняется желчью, пока я не начинаю задыхаться от едкости разбитого сердца.
– Мне жаль, что я вышел из себя, но теперь ты понимаешь, почему я прав. Почему это так важно, – говорит он мне. – Скоро ты снова привыкнешь, Драгоценная, и все будет, как раньше. Не волнуйся, я на тебя не сержусь. – Что-то дикое во мне хочет зарычать и откусить эту ласкающую руку. – А теперь будь хорошей девочкой и сверни ленты. Сиди здесь, пока я на встрече. Завтра придется починить в клетке дверь.
Все, что я слышу сквозь глухо стучащий гнев, – это треск разбитого стекла между нами.
Мидас собирается уйти, направившись к выходу, но я поворачиваюсь, и мой голос останавливает его прежде, чем он подходит к двери.
– Если ты сейчас уйдешь, я тебе этого не забуду. Я никогда тебя не прощу. Ни за что, – мой голос уверенный, разъяренный, взбешенный.
Мгновение Мидас медлит, а потом произносит:
– Я люблю тебя, но мне не нужно твое прощение, Драгоценная. Мне нужна только твоя сила.
Глава 39
Мидас
В коридоре я привожу в порядок свою мантию. Она утепленная, но сквозняк в этом ледяном замке свиреп. Совершенно не важно, что погода здесь не изобилует вьюгами.
Холод просачивается несколько иначе.
Оглядываюсь на закрытую дверь. Дерево толстое, а стены еще толще, поэтому я не слышу, продолжает ли кричать Аурен, но я приставил сюда весь резервный состав для ее защиты.
Мои плечи напряжены, челюсть болит от того, как сильно я стискивал зубы. Мне не нравится применять к ней силу. Отнюдь.
Она всегда была уступчивой, доверчивой – одни из тех качеств, которые меня в ней восхищали. Пленяло, что, вопреки обстоятельствам, она обладает способностью быть мягкой и податливой.
Я не должен был выходить из себя, но она застала меня врасплох. Я ожидал, что она вернется сломленной и испуганной, готовой пролезть за решетку, которую всегда считала безопасной.
А вместо этого… она изменилась.
Но об этом я позабочусь потом. Я исправлю ситуацию, сделаю ее прежней. Ей просто нужно время. Я подвел Аурен, и нужно доказать, что рядом со мной ей до сих пор ничто не угрожает. Скоро она снова станет собой, а потом мы примемся за работу над этим тусклым ледяным замком.
И довольно скоро, потому что дворяне Рэнхолда начинают терять терпение.
Я усмирил их обещаниями золота, но обещания – это задолженные требования, а требования могут быстро превратиться в вопль неудовлетворенного недовольства.
Они хотят набить карманы и наполнить сундуки богатствами. Я хочу единолично занять трон и объединить границы Пятого и Шестого королевств.
И все это достижимо, поэтому когда Аурен это поймет, она станет покорной. Я буду правителем не одного царства, а двух.
Но вначале…
Я иду по коридору в другую часть замка, где меня ждет встреча с этим подонком, королем Слейдом Ревингером.
Я велел слугам подготовить не комнату для собраний и не военный зал, а зал тронный. Это, конечно, обдуманное решение. Ревингеру придется со мной говорить, пока я сижу на престоле.
Тем самым я передам послание: меня не пугает тень его армии и не заставляет трепетать его демонстрация силы. Я правлю в Пятом королевстве как действующий монарх, и Ревингерова тактика запугивания на меня не действует.
После многолетних планов все, наконец, встает на свои места.
Но сначала мне придется изгнать гниль.
Стражники следуют за мной по коридорам – это золотая процессия в замке из стекла, железа и камня. Когда его позолотят, он станет намного красивее. Аурен понадобятся недели, если не месяцы. Каждый день непрерывно придется черпать ее силу.
Золото всегда того стоит. Неважно, какой ценой.
Я вхожу в тронный зал в ожидании, что Ревингер и его люди уже меня заждались. Однако единственные, кого я здесь вижу, – это мои стражники и стражи Фулька, которые стоят у стены.
