Я замираю.
Чувствую, как столбенеют советники за моей спиной, перестав царапать перьями бумагу.
Откуда, черт возьми, он прознал о процессии Третьего королевства?
Сжав зубы, я улыбаюсь.
– Конечно. Сочтем за честь принять вас в Рэнхолде, чтобы вы и ваше войско могли отдохнуть и пополнить припасы.
Ревингер улыбается, и я вижу безупречные зубы животного, привыкшего пережевывать побежденного. И холодка, пробежавшего по моей спине, достаточно для подтверждения.
Может, я и предотвратил нападение его армии на Рэнхолд, но, подчинившись его прихоти, думаю, что, возможно, только что пригласил в королевство истинную угрозу.
Глава 40
Аурен
Золото.
Какое тягостное, тяжелое слово.
Некоторые, услышав его, думают о богатстве. Другие о цвете. Кто-то другой – о совершенстве.
А для меня золото – это моя особенность. Так было с самого первого моего вздоха.
Помню, как родители говорили, что я сияю теплым светом. Помню, как они называли меня своим маленьким солнышком.
Интересно, что бы теперь они обо мне подумали, увидев запертой в комнате без окон, окруженной льдом, застрявшей в мире, который словно удерживает меня от восхода.
Расхаживая по комнате, краем глаза замечаю статую – женщину, на лице которой навеки застыла эта мучительная гримаса. Ее рту больше не нужно издавать звуков, чтобы я слышала ее крик.
Однажды это произойдет и со мной? Золото поглотит меня, подавит, как было в моем сне?
Исходя из оригинала, по смыслу так: глаза покалывает, как колет острый край листа. Интересно, насколько все было бы по-другому, если бы…
Если бы мое тело не мерцало блеском маленького солнца.
Если бы из моих рук не исходила золотоносная магия.
Если бы из спины не росли ленты.
Если бы я никогда не повстречала Мидаса.
Но все это случилось, и вот я оказалась здесь. В темной пустоте бывшей гардеробной, теперь ставшей клеткой. При каждом шаге ленты волочатся за моей спиной, за дверью стоят стражники.
Светлая сторона? Ни черта не идет в голову.
Мой взгляд падает на голую ладонь, на прилипшее к ней, как засохшая кровь, золото. Оно продолжает капать, как моросящий дождь. Я несу на себе груз богатства, и это чертовски тяжелая ноша.
Эта сила, эта магия, которую мне даровали богини, лишила меня всего. И, видимо, не хватило того, что я родилась золотой и на меня все глазели, потому что потом, когда мне исполнилось пятнадцать, из моих пальцев начало струиться золото, превратив меня в убийцу, а из спины выросли ленты, как у чудовища.
Как бы хотелось, чтобы здесь было окно, куда я могла бы излить ярость. Выразить негодование прячущимся в солнечном свете звездам.
Вместо этого я в ярости смотрю на надежно запертую дверь.
Бросившись к ней, колочу кулаками по дереву, оставляя на зернышках золотые пятна, которые потом начинают расползаться.
– Выпустите меня! – ору я, оскалив зубы и готовая напасть.
Мидас не посмеет держать меня в плену, как животное. Я ему не позволю так со мной поступить. Я не проведу остаток своей жизни в ожидании брошенных мне объедков.
Моя золотоносная магия, мои ленты, мои чертовы мысли – все это я пыталась скрыть. Стыдилась их. Стыдилась себя, а он подпитывал этот стыд, но я была слишком слепа, чтобы заметить.
Я сидела и улыбалась, увядая под золотом. Играла красивую музыку в плену моей птичьей клетки и принимала то, с чем давно должна была начать бороться.
А Мидас…
Он дарил мне воздушные поцелуи и говорил ласковые слова, но этого было мало. Той, кем я позволяла себе быть, было недостаточно.
Рип был прав.
Завесу приподняли – завесу, которой я сама закрыла себе глаза. Теперь ее сорвали, и я вижу все в ясном свете.
Я принимала столько решений в своей жизни, и за последние десять лет все они были ради Мидаса. Но, как сказала Лу, пора взять ответственность за свою жизнь.
Пора начать выбирать себя.
У меня был шанс, человек, который мог бы помочь, но я упустила его, когда отказала Рипу. Поэтому мне нужен план. Нужно понять, как же поступить. Больше не буду прятаться от мира, стоя на пьедестале Мидаса.
Я сжимаю ручку двери голой ладонью, и ее поглощает моя магия, пока она не начинает блестеть. Дергаю изо всех сил, словно могу разомкнуть замок, но это, конечно же, не так.
– Выпустите меня! – снова кричу я, но стражники Мидаса делают вид, что не слышат.
Ленты рвутся вверх, как змеи, готовые нанести удар. С охватившей меня яростью я направляю их на дверь, а сама продолжаю колотить по ней кулаками.
Несколько полосок обвивают ручку, некоторые начинают врезаться в петли, а остальные рубят дверь, как топор рубит дрова, потому что я не могу сдаться, не могу уступить.
Но мои ленты устали, переутомились. Они не привыкли, что ими пользуются так часто. Но я толкаю их, не обращая внимания на боль в мышцах и умственные усилия, которые нужны, чтобы контролировать ленты.
Они сломали дверь моей клетки и могут разбить дверь этой комнаты. Они должны.
От паники из горла рвутся всхлипы, а я кричу на дверь за то, что она не поддается, на себя, потому что не могу стать сильнее.
Я слышу голоса стражников, а мои усилия между тем становятся все яростнее, но по глупости я забыла остановить золото. От такой всепоглощающей злости я позолотила всю эту чертову дверь, и удивленные возгласы подсказывают, что теперь она блестит и со стороны стражников.
Негодуя, ударяю по ней ладонью.
Наверное, дерево мои ленты и могли бы разбить, но не чистое золото.
– Черт, – чертыхаюсь я, злясь на себя, на Мидаса за то, что вообще здесь меня запер.
– Оставайтесь в комнате и отойдите от двери, мисс, – приказывает стражник.
Я резко вскидываю голову.
– Да пошли вы! – кричу я в ответ.
В момент просветления я велю ленте протиснуться в небольшую щель под дверью. Присаживаюсь, чтобы просунуть ленту дальше, и слышу удивленный крик стражника.
Сосредоточенно закрываю глаза, пока лента тянется к ручке с другой стороны и ищет откидной замок. Но мои надежды рушатся, когда я нахожу только замочную скважину – она такая маленькая, что лента туда не пролезет.
Кто-то намеревается за нее ухватиться, поэтому я дергаю ленту назад под дверь, к себе, опасаясь, что ею попытаются завладеть.
Шумно дыша, смотрю на дверь, как на своего заклятого врага.
Ленты подрагивают, как утомленные мышцы, и в разочаровании я еще раз выкрикиваю проклятие, а потом поворачиваюсь и ищу хотя бы что-то, что помогло бы мне выбраться отсюда.
