– Все в норме, – доложил он. – Я обнаружил в крови несколько видов местных бактерий, не причинявших никакого вреда и не размножавшихся; очевидно, они не могут размножаться в земных организмах. От таких даже температура не повысится.
Гамильтон кивнул узкой седой головой.
– Ладно, – наконец медленно произнес он. – Полагаю, мы можем выйти.
Капитан пошел первым. Состоялась краткая церемония по установке флага Солнечного союза. Лоренцен стоял рядом с остальными, с непокрытой головой, ощущая, как ветер ерошит волосы под чужим небом, и думал, что на фоне огромного пустынного пейзажа эта затея выглядела немного глупо.
На протяжении нескольких дней кипела активность: люди и роботы трудились круглые сутки, разворачивая лагерь. Всегда был свет – от зеленого солнца, или от красного, или от обоих, или от огромного щита Сестры, висевшей высоко в небе, что пылало невероятным звездным великолепием. Работу тормозили стычки между людьми, хотя казалось странным спорить в таком месте, будучи настолько оторванными от человечества, насколько это возможно. Но дело шло. Вокруг группки шлюпок выросло аккуратное кольцо разборных ангаров; запыхтел главный генератор, и появилось электрическое освещение; был вырыт колодец, построен стерилизующий блок и сделан водопровод; вокруг лагеря было создано кольцо детекторов, датчиков тревоги и огнестрельных орудий. Ангары стали спальными отсеками, столовой, лазаретом, несколькими лабораториями, механической мастерской. Металлические полуцилиндры выглядели грубо и неуместно на фоне мирного пейзажа.
Затем дел у Лоренцена не осталось. Подходящих занятий для астронома почти не было. Он установил телескоп, но солнца и спутник давали слишком много света, который мешал наблюдениям. Среди торопливой деловитости лагеря Лоренцен начал испытывать тоску по дому.
Вместе с другими он отправился на единственном аэромобиле к Скамандру, чтобы изучить реку поближе и собрать образцы. Река оказалась огромной, она напоминала медленно катящееся коричневое полотно. Стоя на одном заросшем камышом берегу, ты не видел другого. Рыбы, насекомые и растения не интересовали Лоренцена; будучи зоологом-любителем, он скорее предпочитал более крупных животных, парафилона, астимакса и тетраптерия. Охота была легкой; судя по всему, никто из животных не встречал существ, подобных человеку, и когда они с любопытством подходили ближе, выстрелы из винтовки валили их на землю. Все люди носили с собой оружие, поскольку здесь водились хищники – их вой был слышен по ночам, – хотя по сути особой опасности они не представляли.
Высокие деревья здесь не росли; низкорослый кустарник, испещрявший равнины, был чрезвычайно крепким: топор почти не оставлял на нем следов, и срубить его можно было только ацетиленовым резаком. Команда биологов сообщила, что, согласно дендрохронологическому анализу, этим кустам несколько сотен лет. Человеку они пользы не принесут; чтобы получить древесину, придется привезти саженцы и использовать технологии ускоренного роста. Однако список съедобных растений и животных стремительно рос. Можно было оставить здесь человека голым в полном одиночестве – и если он хоть немного разбирался в обработке кремня, вскоре у него все наладилось бы.
Но что случилось с экипажем «Да Гамы»?
Причина не могла крыться в природных условиях Младшей. Они были не настолько чужеродными; если рассматривать диких животных и болезни, планета выглядела безопасней, чем некоторые части современной Земли. Сейчас, во время теплого сезона, дни были солнечными, а дожди – умеренно холодными; зимой будет снег, но с ним вполне справится огонь и одежда из меха. Низкое содержание углекислого газа в воздухе требовало небольших изменений в дыхательном ритме, но это происходило легко, почти машинально. Освещение было странным – то зеленоватым, то красноватым, то смесью этих двух цветов, с двойными тенями и оттенками пейзажа, перемещавшимися вместе с солнцами, – но его нельзя было назвать неприятным, и оно уж точно не могло привести к безумию. Здесь росли ядовитые растения – несколько человек покрылись сыпью, просто задев какую-то траву, – однако не требовалось большого ума, чтобы научиться избегать их. Этот мир был тихим, он говорил только вздохами ветра, шелестом дождя и раскатами грома, далекими криками животных и хлопаньем крыльев в небесах, – но после грохота цивилизации это было даже приятно.
Что ж…
Лоренцен возился со своими инструментами, измерял точные периоды обращения планеты и небесных тел. Оставшееся время он неуклюже помогал, где мог, или беседовал с отдыхавшими людьми, или играл в игры, или читал. Он не был виноват в этом безделье – но все равно испытывал смутную вину. Быть может, ему следовало проконсультироваться с Эвери. Психмен сам казался потерянным.
Прошло двенадцать суток Младшей, длившихся по тридцать шесть часов. А потом явились инопланетяне.
Глава 7
Телескоп поворачивается на своей часовой подставке. Внезапно в поле его зрения вторгаются движущиеся силуэты. Реагирует фотоэлемент, контур обратной связи удерживает телескоп нацеленным на придвигающиеся объекты. Когда они подходят ближе, срабатывает сигнализация, в тихом воздухе принимается выть сирена.
Фридрих фон Остен вскочил с койки, на которой дремал.
– Lieber Gott!
[15]
Он схватил винтовку и, проверив магнум на поясе, выбежал из палатки. Другие люди высовывали головы из ангаров, оторвавшись от работы, и спешили к своим постам у пулеметов.
Фон Остен добрался до командного пункта и замер на краю траншеи, подняв бинокль. Их было… да, восемь, и они уверенно шагали к лагерю. Расстояние было слишком велико, чтобы различить подробности, однако солнце сверкало на металле.
Фон Остен взял микрофон переговорного устройства и хрипло сказал:
– Всьем защьитным постам быть наготовье. Капитан Гамильтон там?
– Слушаю. Я на носу Первой шлюпки. Они выглядят… разумными, верно?
– Йа, верно.
– Ладно. Полная готовность. Держите их на прицеле, но не стреляйте, пока я не скажу. Это приказ. Что бы ни случилось, не стреляйте, пока я не скажу.
– Даже если они будут стрельять в нас?
– Да.
Вой сирены изменился. Готовность всем постам! Общая тревога!
Лоренцен выбежал из своей бытовки. Лагерь пришел в торопливое смятение, слышались крики и топот ног, клубы поднятой пыли затмевали блеск оружия. В небо взмыл аэромобиль, чтобы изучить положение с высоты птичьего полета. Или тетраптерьего? – глупо подумал Лоренцен. – Здесь нет птиц. Это не наш мир.
Он вошел в ангар. Там уже собрался десяток человек, не обученных военному делу и направленных сюда преимущественно для того, чтобы не мешались под ногами. К Лоренцену повернулось круглое лицо Эвери; проникавший в окно свет Лагранжа I придавал ему мертвенно-бледный оттенок.
