Наконец он принял решение. Он не может никому рассказать о своих подозрениях, пока нет. Ему не удастся уединиться, чтобы это сделать. Кто знает, вдруг рорваны выучили английский. И в любом случае, у него нет доказательств, одни догадки. Надо действовать спокойно, очень медленно и спокойно.
Однако он знал некоторые рорванские слова. Предположим, он, никому об этом не говоря, постарается узнать больше. Математический анализ придется исключить – другие увидят, как он этим занимается, разве что проводить расчеты в уме. Но при условии, что язык был по сути флективным, а его структура напоминала индоевропейскую, Лоренцен мог, прислушиваясь к разговорам, вычленить знакомые слова и получить представление о спряжениях и склонениях, а новые слова понять из контекста. Это будет непросто, это займет время, но, возможно, он справится. Много слов можно узнать, задавая вопросы, если никто не заподозрит, что он напал на след.
В конечном итоге ему удалось задремать.
Глава 12
– Я говорью, это убьийство!
Ветер скулил, обрывками выдувая слова фон Остена из его бороды. Немец потопал замерзшими ногами, и скала отозвалась звоном.
Вокруг них с Торнтоном круто вздымались к льдисто-синему небу горы, их острые пики белели на его фоне, нижние части склонов спускались темным, суровым камнем в ущелье, к далекой бурной реке. За последние дни местность резко поднялась, превратившись в колоссальную скалу, воздвигнутую между равнинами и морем. Просыпаясь по утрам, путешественники видели тонкий слой снега на голой земле, дыхание вырывалось из ноздрей белыми облачками. Охота была скудной, иногда еды не хватало; они медленно карабкались на скалы и утесы, спускались в узкие, словно прорезанные ножом лощины и выбирались из них. Было решено встать лагерем на несколько дней и посвятить их поиску пищи, чтобы ее хватило для последнего рывка к перевалу, что белел впереди.
Торнтон приподнял свою винтовку и спокойно встретил гневный взгляд немца.
– Вряд ли рорваны могли знать, что ящерица окажется прямо у нас на пути, – сказал он.
– Нет, но это был шанс избавьиться от одного из нас. – Фон Остен ссутулил плечи под слишком тонкой курткой. – Сльишком много вещьей, которые не вьяжутся. В этих пришьельцах есть что-то фальшьивое, и я говорью, мы должны пристрельить всех, кроме одного, и выбьить из него правду.
– С этим будут некоторые языковые сложности, – сухо заметил Торнтон.
– Языковые! Ха! Оньи просто не хотьят, чтобы мы могльи с ними говорьить. Ни одьин язык не может быть такьим сложным, как они делают вид. Когда они не хотьят отвечьять, то просто говорьят глупому Эвери: Versteh nicht
[20], – ильи болтают ерунду, а он думает, что это очьередной фокус их языка. Нет, они будут с льегкостью с ним говорьить, если мы заставим их захотьеть. – Фон Остен ткнул марсианина в костлявую грудь. – И почьему они нас так вьедут? Я смотрел на нашьи карты. Было бы намного быстрее и прощье перейти южньее и пройти по прибрежным низьинам на север. Я думаю, этот разговор про огибание опасной земльи – просто чушь свиньячья. Я думаю, они водьят нас кольцами.
– По правде говоря, я тоже так думаю. – Торнтон пожал плечами. – Но к чему обсуждать это со мной?
– Вы один, кому я могу доверьять. Эвери – идьиот, Лоренцен – слабак, Гуммус-лугиль не станьет помогать, потому что это моя идея. Мы с вами можем что-то сдьелать.
– Хм. – Торнтон потер подбородок; щетина царапалась. – Может, и так. Но я не хочу совершать поспешных поступков. Вполне возможно, рорваны собираются убить всех нас. Это простейший способ прогнать человека с планеты. Если «Гудзон» тоже не вернется, третьей экспедиции, скорее всего, не будет, и, возможно, пришельцы об этом догадываются. Но не забывайте, им также придется избавиться от базового лагеря, который будет проявлять удвоенную бдительность, если мы все исчезнем. И космический корабль, как насчет него? Как они избавились от «Да Гамы»? Он должен был остаться на орбите, даже если они каким-то образом сманили вниз минимальный экипаж…
Фон Остен нахмурился.
– Я думаю, у них есть умьения, которых они нам не дьемонстрируют. Может, свои космичьеские корабльи.
– При том, что их воины вооружены кремневыми ружьями? Не будьте идиотом!
Загорелое лицо немца побагровело. Мгновение спустя он тихо произнес:
– Пожалуйста, сльедите за языком. Я желаю работать вмьесте с вами, но только есльи у вас есть маньеры. Вы никогда не думальи, что, быть можьет, эти мушкьеты – часть игры? Если мы будьем думать, что у них ньет ничего лучше, это застаньет нас врасплох.
Торнтон присвистнул.
– Великий Иегова!.. – Внезапно он развернулся. – Идем, нам полагается охотиться.
– Но моя идьея?
– Я хочу об этом поразмыслить. Я вам сообщу.
Они осторожно пробирались по уступу, огибавшему скалу. Время от времени останавливались и изучали суровый пейзаж в бинокли. Ветер носил по утесам сухой снег, но признаков жизни не было. Торнтон ощутил, как от голода сводит живот, и отогнал это чувство. Сейчас не время жаловаться на слабости плоти.
Если рорваны были не такими примитивными, как делали вид, это открывало путь множеству неприятных вероятностей. Если они достигли стадии межпланетных путешествий, то могли обнаружить «Гудзон», когда тот подлетал к планете; на своей экваториальной орбите он так часто проходил мимо Сестры и солнц, что даже слабейший телескоп мог его заметить. И даже если рорваны добрались только до стадии пороха, у них вполне могли быть телескопы. Но если они ушли еще дальше… тогда они могли жить под землей и синтезировать пищу; эта привычка могла возникнуть в период атомных войн. Они могли уничтожить лагерь и корабль двумя управляемыми ракетами дальнего действия… Почему они до сих пор этого не сделали? Может, хотели сперва узнать все, что получится, а явиться в наряде примитивных туземцев – отличный способ отогнать подозрения.
Торнтон покачал головой. Этим рассуждениям по-прежнему не хватало смысла, оставалось слишком много нестыковок и вопросов без ответа. Но следовало считать, что фон Остен по сути прав. Считать иначе было опасно. И если так… как поступить? Внезапным залпом из автоматической винтовки убить рорванов в лагере; может, оставить одного для допроса. Комиссары научили человечество выбивать правду из любого существа, способного испытывать боль. Связаться с лагерем, быстро вернуть весь экипаж на «Гудзон», отойти в открытый космос… и что дальше? Троада по-прежнему останется загадкой. Он не представлял, чтобы Солнечный патруль превратился в карательный отряд… но выбора не будет. Нельзя будет оставаться в стороне, иначе однажды рорваны могут обрушиться с небес на Землю.
Эвери будет орать благим матом, кричать, что это настоящее беспричинное убийство, и, без сомнения, предъявит им уголовное обвинение, когда они вернутся в Солнечную систему. Лоренцен, пусть и неохотно, поддержит Торнтона. Насчет Гуммус-лугиля неясно… А как насчет Гамильтона? Капитан может заковать Торнтона и фон Остена в кандалы и все равно остаться здесь; он никогда не позволял осторожности встать на пути того, что считал своим долгом.
