У меня тоже есть долг. Меня ждет трудный путь, Господи.
Быть может, лучший вариант – устроить бунт и перестрелять всех людей, кто станет возражать. И это определенно будет означать суд по возвращении в Солнечную систему, тюрьму, психиатров, которые вывернут его сознание наизнанку… Жена и дети Торнтона будут плакать одни в их доме на Марсе и держаться перед соседями с горьким достоинством.
Но рорваны не были людьми; ноевы священники сомневались, что у инопланетян вообще есть душа, и в любой ситуации они были язычниками.
Торнтон понимал, что его ждет отчаянная битва с самим собой, прежде чем он примет решение. Но уже знал, каким оно будет.
– Там! Вон там!
Услышав шепот фон Остена, Торнтон поднял бинокль. Высоко над ними с массивного скального выступа выглядывала рогатая голова… дичь!
Два выстрела грянули почти одновременно. Животное вскрикнуло и исчезло. Торнтон отчаянно побежал, перепрыгивая валуны и трещины на выступе. Дыхание обжигало легкие, но он должен был догнать это животное, пока оно не скрылось, должен!
Перед ним высился верхний уступ. Он полез, цепляясь за скалу. Фон Остен пыхтел рядом, нащупывая опору для рук. Они словно карабкались через забор. Добрались до верха.
И свалились на ту сторону!
Все произошло слишком быстро. Торнтон в ужасе понял, что падает, что-то ударило его по спине и раскроило кожу, он услышал злой свист пролетевшего мимо уха камня, потом – гром и темнота.
Он медленно пришел в себя и долгое время мог ощущать только боль. Затем в глазах прояснилось, и он сел, держась за голову, которая, казалось, была готова расколоться.
– Фон Остен, – простонал он.
Немец уже был на ногах и отчаянно озирался.
– Вы в порьядке? – спросил он небрежно – он успел осмотреть марсианина, пока тот лежал без сознания, и не обнаружил ничего серьезного.
Торнтон ощупал себя. На спине был длинный неглубокий порез, голова болела, из носа шла кровь, а синяки он не стал даже считать. Но…
– Да, похоже на то.
Фон Остен помог ему встать на ноги.
– Эта планета прокльята, – рявкнул он. – Она здьесь только длья того, чтобы убивать людьей. Думаю, мы в ловушке.
Торнтон огляделся. Скала, по которой они вскарабкались, представляла собой внешнюю стенку чего-то вроде котловины, глубиной шесть метров и шириной четыре; животное, которое они подстрелили, находилось на дальней ее стороне, и по несчастливому стечению обстоятельств они выбрали неудачное место для подъема. Стены ямы были почти отвесными, отполированными столетиями ветров, морозов и талых вод; небольшое отверстие на дне, очевидно, вело в канал, по которому стекала вода.
Пошатываясь, Торнтон обошел яму, изучая края ловушки. Фон Остен пострадал меньше и предпринял несколько все более отчаянных попыток выбраться, но в конце концов сдался. Для этого требовалось снаряжение, которого у них не было.
– Еще двье жертвы для рорванов, – хрипло сказал он.
– Они не могли знать…
– Они завьели нас в эту опасную мьестность. Случай сдьелал за них то, что они сдьелали бы сами. Gott in Himmel!
[21] – Фон Остен погрозил небу сжатыми кулаками.
– Не поминайте имя Господа всуе.
Торнтон опустился на колени и начал молиться. Он не просил помощи; останется он жить или умрет, на то воля Божья. Завершив молитву, он почувствовал себя увереннее.
– Если мы не вернемся к вечеру, остальные отправятся на поиски, – сказал он. – Они примерно знают наш маршрут.
– Ja, но это чьертовски большая террьитория длья поисков, и мы на этом холоде долго не продьержимся. – Фон Остен обхватил себя руками и содрогнулся.
– Нужно время от времени стрелять, пусть и рискуя взывать лавину. Но с этим можно подождать, сюда никто не придет еще много часов. Можете вскрыть аптечку и перевязать меня?
После этого оставалось только ждать.
Сине-зеленое солнце село, и стало холоднее. Яму начали заполнять тени, воздух словно сгустился. Внизу не было ветра, но люди слышали его тонкое, холодное завывание на краю провала. Они пытались двигаться, чтобы не замерзнуть, но у них не хватало сил.
После второго заката они съежились вместе в бездне мрака, под пронзительным, безжалостным светом звезд. Время от времени они задремывали и вздрагивали, просыпаясь. Они были в полубессознательном состоянии, время тянулось очень медленно, и ночь переполняли зыбкие видения. Один раз Торнтону почудилось, что кто-то зовет его, и он почти проснулся; голос гулко отдавался от протяженных голых склонов, крича, что он согрешил, и Торнтон понял, что это не спасательный отряд.
Долгая ночь подошла к концу. Когда первая едва заметная серость просочилась на видимый им кусочек неба, они испытали смутное изумление, осознав, что еще живы.
Время от времени они обхватывали онемевшими пальцами свои винтовки и стреляли в воздух. Эхо гудело вокруг, и Торнтон с усилием вспоминал топографию этой местности. Думать было тяжело, но он подозревал, что окружающие скалы не дадут звуку разнестись далеко. Их могут никогда не найти, их кости будут лежать здесь, пока двойная звезда не обратится в пепел.
Первое солнце поднялось выше. Они еще не видели его, но оно растопило ночную изморозь, и десятки ледяных ручейков побежали в яму. Фон Остен тер замерзший палец на ноге, пытаясь вернуть его к жизни. Торнтон попробовал молиться, но слова не приходили; казалось, Господь проклял и забыл его.
Солнечный свет заливал яму, когда появились рорваны. Торнтон увидел, как они заглядывают через край, и сперва не узнал их. Его разум был затуманенным и медлительным. Потом пришло осознание, и он, дернувшись, очнулся.
Фон Остен выругался и поднял винтовку.
– Morderische Hund!
[22]
Торнтон едва успел выбить у него оружие.
– Идиот! Они пришли спасти нас!
– Неужьели? Они прьишли посмотрьеть, как мы умрьем!
– И чем нам поможет их убийство? Отдайте мне ружье, вы, дьявол!
Они слабо сцепились друг с другом. Три рорвана стояли на краю ямы и смотрели на них. Ветер ерошил мех инопланетян, но лица в масках ничего не выражали, и они хранили молчание.
Торнтон отобрал винтовку у фон Остена и снова поднял глаза. Пришельцы исчезли. Казалось, ледяная рука стиснула его сердце. Так легко, так просто. Если рорваны хотели убить их всех, эти два человека внизу уже были мертвы. Нужно только сообщить, что они не нашли следов пропавших.
