Под поверхностью ожидания и страха притаилась печаль. Сарис преодолел огромное пространство и время, родная планета, какой он ее помнил, вся родня, самка и детеныши остались тысячи лет в прошлом. Он впервые для своих собратьев по виду оказался один. Сам по себе, в полном одиночестве.
Сарис невесело вспомнил, что философы Голата отнеслись к появлению корабля землян с подозрением. Согласно их мировоззрению, вселенная, каждый ее объект и процесс имели неизбежный, логический конец. Концепция бесконечности, перенесенная из области теоретической математики в реально существующий космос, противоречила инстинктивной легкости понимания. Мысль о путешествии на расстояния в огромное число световых лет без малейших затрат времени не укладывалась в голове.
Ослепительная, как прямой солнечный свет, новизна этих идей подмяла под себя древнюю мудрость. Незнакомые существа, свалившиеся на своем корабле прямо с неба, стали слишком сильным откровением. С ними было очень интересно работать, учиться у них, находить решения проблем, которые не замечали их неголатские мозги. На время все позабыли об осторожности.
И вот результат: Сарис бегает по словно приснившемуся лесу, прячется, в него стреляют зарядами энергии, шипящими словно молнии, он мечется, шарахается из стороны в сторону, чтобы спасти свою жизнь, ощущает вкус пепла на языке.
Оскаленные собачьи клыки сверкнули в темноте. Нет, жить имело смысл даже сейчас. И убивать тоже.
Только бы вернуться… Мысль – как тусклая свеча в необъятной, штормовой ночи. Голат, если только туда не нагрянет еще один корабль землян, сильно не изменится даже за две тысячи лет. Его народ не застыл в развитии, прогресс шел постоянно. Однако такой вид эволюции был сродни медленному движению в такт временам года, урожаям, великому ритму времени. Место Сарису найдется.
Вот только…
В небе что-то шевельнулось. Сарис Хронна распластался, словно хотел зарыться в грязь. Глаза превратились в узкие желтые щелки, разум напряженно пытался нащупать призрака в небе.
Да, вот этот поток – не животное, а круговерть электронов в вакууме и газе, безжизненный пульс, скребущий по нервам, как гвоздь по стеклу. Небольшой летательный аппарат, решил Сарис, ходит медленными кругами, просматривает землю приборами, выслеживает его.
Может быть, стоило сдаться без боя? Экипаж «Разведчика» хорошо с ним обращался, Сарис даже полюбил Лэнгли. Может быть, и дальние родственники людей мыслят здраво? Нет! Слишком рискованно. На карту поставлена судьба его народа.
На Голате нет технологий, позволяющих летать к звездам. На его планете до сих пор пользовались инструментами из кости и кремня, передвигались либо пешком, либо в челноках под парусом и на веслах, держали огромные мясные стада животных, наполовину прирученных с помощью телепатических сигналов. В тишине родного зеленого леса один голатец был способен в одиночку выследить и убить десяток человек. Но единственный корабль землян, зависнув в небе, мог легко истребить на планете все живое.
Летательный аппарат начал удаляться. Сарис Хронна перевел дух, наполнив легкие воздухом.
Что делать? Куда податься? Как избежать поимки?
Разум вопил: сделайся снова маленьким, пушистым детенышем, лежащим на шкурах в пещере или в землянке, прижимающимся к огромной массе маминого тела. Он, всхлипнув, вспомнил те дни, когда катался и играл на солнышке, уютные зимние вечера, которые семья проводила под землей, песни, разговоры, великую теплоту всеобщего обмена эмоциями, то время, когда отец брал его с собой и показывал, как надо охотиться, даже свои пастушьи смены, что нагоняли на него такую скуку. На его планете сердцевиной общества была небольшая, самостоятельная семейная группа, без нее он никто. Увы, весь его семейный клан давно умер.
Аппарат вновь приближался. Вел поиск, летая по зигзагообразному маршруту. Сколько всего таких аппаратов? И как много миль они покрывают?
Разум трепетал – не столько от страха, сколько от обиды и одиночества. Жизнь на Голате была основана на порядке, церемониях, обмене знаками внимания между молодежью и стариками, самцами и самками, на спокойной пантеистической религии, утренних и вечерних семейных ритуалах, знании своего места, равновесии, гармонии, надежности, понимании, что жизнь – одно огромное целое. А теперь он заброшен в чужой темный мир, и на него охотятся, как на животное.
Устойчивая размеренность жизни ничуть не обременяла соплеменников. Напряжению время от времени давали выход на охоте и во время вольных оргий на ярмарках, где разные семьи встречались для торговли, сватовства молодежи, пьянок и веселья. А здесь, сейчас…
Летающая штуковина снижалась. Мышцы Сариса напряглись, сердце пылало огнем. Пусть подойдет поближе, он перехватит управление и разобьет ее о землю!
Нельзя сказать, что убийственный момент застал его неподготовленным. В семьях голатцев никто не командовал, не было жестоких отцов или придирчивых братьев, все члены семьи сохраняли равенство. Если кто-то проявлял особый талант, его без обид поддерживали, чтобы юнец мог оттачивать свою наклонность к искусству, музыке или мыслительной деятельности. Сарис проявил свой талант еще детенышем. Впоследствии закончил один из университетов.
В виде платы за право полежать в хижине философа, художника или резчика по дереву, поспорить с ними и поучиться у них он пас скот, изготовлял инструменты, мел полы. Его тянуло к естественным наукам.
Мы на Голате тоже кое-чему научились, примирительно подумал Сарис, следя за медленно опускающейся с неба железной смертью. Книги с полезными знаниями переписывались от руки на пергаменте. Астрономия, физика и химия по сравнению с земными находились в зачаточном состоянии, зато не содержали заблуждений. Биологические методы, разведение животных, понимание и использование экологии ни в чем не уступали, а возможно, и превосходили земные в тех областях, где не требовались сложные приборы и достаточно было увеличительного стекла и скальпеля. Математики Голата имели врожденные способности, о которых земляне могли только мечтать.
Лэнгли поразился, увидев, с какой быстротой голатцы изучили английский язык, а детеныши-недоросли осваивают неэвклидову геометрию и теорию функций. Землянин немного познакомился с различными философскими школами и оживленными дискуссиями, идущими между ними. Он с сожалением признал, что строгая логика, чрезвычайно развитая семантика, всеобщая приверженность эмпирическому здравомыслию служат голатцам более ценными инструментами, чем что-либо изобретенное в этой области людьми. Именно философ, первым указавший на связь между прерывными функциями и этикой, и предложил главное усовершенствование схемы «Разведчика».
Летательный аппарат завис, словно хищная птица перед броском. Все еще вне досягаемости… Видимо, у них есть инфракрасные или какие-то еще средства обнаружения. Сарис не решался пошевелиться.
Проще всего им было бы сбросить бомбу. Лэнгли рассказывал о бомбах. Это означало бы конец: свист, грохот, которые он не смог бы уловить, потом дезинтеграция и вечная тьма.
