– Лет… ведь с исчезновения Первой экспедиции прошло около семи лет? – спросил Лоренцен.
– Ага. И пять лет с тех пор, как Институт начал планировать эту.
– А кто… кто устроил саботаж?
– Неизвестно. Быть может, какая-то группа фанатиков, по своим ущербным мотивам. Их ведь полно. А может… нет, это слишком фантастично. Я скорее предположу, что Вторая экспедиция Лагранжа столкнулась с полосой неудач, и буду надеяться, что эта полоса подошла к концу.
– А Первая экспедиция? – негромко спросил Лоренцен.
– Я не знаю. И никто не знает. Это один из вопросов, на которые нам предстоит ответить.
Они надолго умолкли. В воздухе витала невысказанная мысль: казалось, будто кто-то или что-то не хочет пускать людей на Троаду, но кто, и почему, и как?
Требовалось найти ответ. Но также требовалось вернуться с ним. А Первая экспедиция, оснащенная не хуже Второй, не вернулась.
Глава 3
– …Колоссальные межзвездные расстояния почти перестали иметь значение с изобретением подпространственного двигателя. На преодоление ста тысяч световых лет требуется ненамного больше времени и энергии, чем на преодоление одного светового года. Само собой, посетив ближайшие звезды, исследователи из Солнечной системы принялись изучать наиболее интересные объекты в галактике, хотя многие из них находятся очень далеко от дома, и на время забыли про миллионы более близких, но вполне обычных солнц. За двадцать два года после первой экспедиции к Альфе Центавра человек посетил сотни звезд; и если надежда обнаружить похожие на Землю планеты для колонизации не оправдалась, это с лихвой компенсировали накопленные научные знания.
– Первая экспедиция к скоплению Геркулеса была чисто астрономической, экипаж интересовали только астрофизические характеристики скопления – плотной группы из миллионов звезд, относящихся к населению II, в то время как окружающее пространство было странным образом лишено пыли и газов. Однако, огибая двойную звезду Лагранж, ученые обнаружили планету и исследовали ее. Планета также оказалась двойной, и большая из двух удивительно напоминала Землю. Из-за троянского положения
[11] эту планету назвали Троадой, а ее меньшую спутницу – Илионом. Не имея возможности совершить посадку, экспедиция ограничилась исследованиями из космоса…
Лоренцен со вздохом отложил брошюру. Он уже почти выучил ее наизусть. Спектральные характеристики атмосферы, да, и растительность, которая вроде бы содержала хлорофилл. Расчеты массы и тяготения на поверхности. Термопары подтверждают показания карт: мир еще покрыт льдом, но экваториальные области прохладны и живительны; климат, в котором есть не только снег и бури, но и летнее цветение. Быть может, мир, в котором люди смогут не носить с собой оружие и строить дома, фермы и города; мир, где они смогут обжиться и осесть. Семь миллиардов человек, теснившихся в Солнечной системе, отчаянно нуждались в месте для переселения. И на протяжении своей жизни Лоренцен наблюдал, как эта мечта постепенно увядает.
Разумеется, это предвидели, но никто не верил в такой исход, пока корабли не начали возвращаться домой, один за другим, с потрепанными корпусами, покрытыми звездной пылью, и неутешительными новостями. Возможно, среди несметного числа планет галактики ни одна не подходила человеку для жизни.
Жизнь на Земле представляет собой столь хрупкое равновесие химических, физических и экологических факторов, многие из которых сложились по чистой геологической и эволюционной случайности, что вероятность существования мира, в котором люди смогут жить без сложных искусственных приспособлений, ниже, чем мы хотим думать. Первым делом нужно отыскать кислородную атмосферу, подходящий диапазон радиации и температуры, силу тяжести, достаточно высокую, чтобы удерживать воздух, но не настолько, чтобы нарушать баланс телесных жидкостей в человеческом организме. Только это значительно сужает число миров; остается меньше одного процента. И тут дело доходит до биологии. Растительность, которую может употреблять в пищу человек, и домашние животные, которые могут ею питаться, не в состоянии существовать вне огромной сети других живых организмов, в основном микроскопических – азотфиксирующих бактерий, сапрофитов, земляных червей, – а их нельзя просто привнести в новый мир, поскольку они, в свою очередь, зависят от других форм жизни. Им нужно обеспечить экологическую нишу, в которую они впишутся. Миллиарды лет раздельной эволюции, скорее всего, дали местные жизненные формы, которые окажутся несъедобными или даже ядовитыми; какова, например, вероятность воспроизведения всех витаминов?
Да, удалось колонизировать Марс, Венеру и спутники Юпитера, но это потребовало колоссальных расходов – и по особым причинам: добыча полезных ископаемых, тюремные колонии, поселения для беженцев во время двух столетий войн и тирании. Однако их системы куполов и выращенной в резервуарах пищи не могли обеспечить большое число людей, как ни пытайся. Теперь, когда путь к звездам был открыт, никто не хотел отправляться на очередную планету-преисподнюю. Выражаясь языком денег – а по сути, оценивая соотношение выгоды к затраченным усилиям, – это не окупалось.
Несколько миров могли оказаться пригодными для колонизации. Но на них имелись болезни, к которым у человека не было расового иммунитета и которые уничтожили бы девяносто процентов любой колонии, прежде чем удалось бы разработать сыворотки и вакцины. (Вспомним гибнущий экипаж «Магеллана», вернувшийся с Синоса, чтобы передать свое трагическое сообщение, прежде чем направить корабль на солнце.) Или там были аборигены, нечеловеческие существа, разумные, как человек, часто со своими технологиями, не так уж сильно отстававшими от людских. Они бы сопротивлялись вторжению, а снабжать межзвездные завоевания было просто нелепо. Если сравнить затраты на отправку колонистов и их имущества (жизни, скудные материальные ресурсы, кровь, пот и слезы) и затраты на отправку солдат с возможной прибылью (несколько миллионов человек получат землю, причем рентабельность космических путешествий такова, что вряд ли им удастся отправить что-то ценное назад в Солнечную систему), результат получался катастрофическим. Завоевание было теоретически возможным, но истощенное войной человечество, большинство представителей которого жили у черты голода, не слишком интересовала империя.
Требуются: похожие на Землю планеты, на которых можно жить, но никто не живет, на которых нет серьезных заболеваний и которые смогут обеспечивать колонистов без поддержки Солнечной системы.
