Регент Клейс Форест, возглавляющий это стадо, вопреки первым впечатлениям, оказался опасным противником. Не по годам умным и способным рисковать, долгое время отсиживавшимся в тени короля. Форест во многом был хуже лорда-хозяина Миррорхолла. Единственная причина, по которой плаха ждала Экрога, а не того же Клейса, – не хватило совсем немного удачи. В один миг обстоятельства начали складываться против Редгласса. Люди пошли против него, Боги пошли против него. К сожалению, лимит, выданный на жизнь, не вовремя исчерпался.
Быть может, не следовало радоваться собственным неуловимости и хитрости? Не стоило считать себя непобедимым? Быть может, надо было избрать жизнь в тени, без риска, лишь править и воспитывать детей? Рассчитывать на удачные браки и быть одним из десятков таких же лордов, которые опасаются рисковать? Экрог понимал, что не смог бы так жить. Это не для него. Теперь же за эту неспособность он будет расплачиваться сполна.
Оставалось совсем немного времени. Слишком мало, чтобы растрачивать его попусту, и слишком много для того, чтобы помолиться в последний раз.
Редгласс уже успел пожалеть себя, покричать и потребовать у стражников всего, что только мог выдать его воспаленный страхом скорой смерти разум. Порой он не отдавал себе отчета и не запоминал, что просит. Экрог провел несколько дней между последним судом и казнью в страхе; охватывающий его ужас не позволял двигаться, сдавливал горло, и ночи превратились в бессонное лежание, сопровождаемое дрожью.
Лорд-правитель не боялся боли, по правде сказать, он, несмотря на свое положение, был с ней знаком – его родители, в особенности отец, любили доносить объяснения при помощи розог и других подобных методов воздействия. Именно побоями они втолковывали в будущего правителя знания, их же применяли для управления желаниями отпрыска или вынуждая согласиться на выгодный брак. И именно они стали основной причиной, почему мужчина никогда не поднимал руку на собственных детей.
Пожалуй, боль в самом деле не могла вынудить Экрога дрожать от страха. Если она и случится, то будет не сильнее той, что приносили удары отца. Хозяин Миррорхолла понимал: слишком мала вероятность того, что регент исполнит обещание и обнаженного лорда заставят бежать за повозкой, чтобы прохожие имели возможность закидывать его камнями. Язык, который лжецам положено вырывать или подрезать, скорее всего, целиком останется при лорде, равно как и его глаза и пальцы, – Рорри называл осужденного дядюшкой, Ниллс желал чинить справедливую расправу, а сам Форест не походил на любителя кровавых казней. Но было нечто, что страшило куда сильнее боли, – неизвестность.
Никто из тех, кто побывал за чертой и пережил смерть, так и не вернулся обратно с докладом. Что там? Быть может, как говорят священнослужители, после смерти Боги забирают знатного человека к себе во владения, в одни из, и его не мучают голод, слабость и болезни. Этот человек, если повезет, встретит родню, друзей и приятелей, а может, первую и последнюю любовь. Он может наблюдать за потомками и помогать им, когда это требуется и если ему позволят. Не на всех землях храмовники придерживались подобной версии, но в Миррорхолле и окрестностях говорили именно так.
А может быть, как верят многие, часть лордов и леди отправляются к Богу Мучений, где навечно попадают в рабство – если до этого в жизни они сделали много дурного. Некоторые священнослужители в Храмах продают прощение Богов за очень и очень существенную плату и проводят ритуал очищения – Экрог предпочитал проводить его раз в три года, на всякий случай. Считалось, что это должно помогать осветлить имя перед Богами. А если это не так? Может так статься, что слова храмовников – ложь.
Но страшнее всего становилось, когда Экрог задумывался: что, если после смерти ничего не будет? Ни Богов, которые должны о нем позаботиться, ни Богов, которые станут терзать его и наказывать за грехи всех прожитых лет. А что, если там на самом деле нет совершенно ничего? Нет света и темноты, нет тепла и холода, нет наслаждений и страданий…
Быть может, никто не возвращался после смерти потому, что он просто переставал существовать? Вместе с телом умирало и остальное, оставалась лишь пустота. Мертвец исчезал, его тело хоронили в усыпальнице в столице, сжигали или вешали, если это был отступник от веры или предатель короны. Неужто на этом все и заканчивалось?
Неизвестность пугала хозяина Миррорхолла, он не знал, как к ней подготовиться. Еще более он боялся перестать существовать. Он не хотел, чтобы его жизнь закончилась на площади, чтобы вскоре воспоминания о Редглассе потускнели и забылись, чтобы его род сказал писарям внести в летописи заметку об Экроге и на этом все успокоились.
Сложно сказать, что было хуже – остаться предателем или стать никем и ничем.
Экрог сел за письмо, которое обдумывал уже не первый день.
Лорд писал Эризе, просил ее не волноваться за собственную жизнь и за судьбу их сына или дочери. Он просил позаботиться о старших отпрысках, молил о прощении, извиняясь, что дела сложились таким образом…
Написанное не имело значения, оно ничем не могло помочь леди Редгласс и тем более наследникам. Глупость. Слова проигравшего, разуверовавшегося человека. Жалкого, ничтожного, которого не за что уважать.
Экрог написал несколько писем, они были похожи друг на друга, хоть он и пытался излагать мысли и чувства каждый раз по-новому. Пожалуй, в этой камере писали десятки, сотни, а может, и десятки сотен подобных посланий. Мужчина не верил, что хоть кому-то помогли слова отчаявшегося глупца, ожидающего расправы. Он не желал становиться таким же.
Спустя множество попыток наконец он понял, что именно хочет написать. Это была старая детская сказка, которую ему рассказывала на ночь мать. Леди Редгласс была очень похожа на отца, строга и уверена в правильности действий супруга – Экрогу казалось, что с каждым днем она все более и более напоминала отражение лорда, но в женском обличье. Похожая ситуация произошла и с Алеаной – со временем она стала перенимать черты мужа, что бесконечно раздражало лорда. Его любовница, жена Магистра шпионажа, не отставала от законной супруги хозяина Миррорхолла, и нечто родное, раздражающе схожее, начало проявляться в ней еще быстрее, чем в сестре Дарона Флейма. Всего за пару лет привлекательная и своеобразная дама до неузнаваемости изменилась, и порой Редглассу казалось, что он смотрит в зеркало. Это и пугало, и привлекало – Экрог любил своих детей и свое отражение не меньше, чем власть и деньги. Женщины поддерживали желания лорда, и когда одна из них убила вторую – не собственными руками, но очень способствуя, а после и сама оставила правителя, он искренне и долго горевал.
Эриза пришла на замену женам, и если поначалу совершенно отличалась от них, то со временем также начала приобретать схожие черты. Леди с приятной внешностью была дочерью правителя, его старшим и пока единственным отпрыском, образованным и хорошо воспитанным. Экрог уже успел насмотреться на других женщин, а его бесконечные дела и проблемы, в части которых он был виноват сам, лишили его сил и времени смотреть по сторонам.
Молодая жена напоминала ему о прожитых годах, но при этом он чувствовал себя значительно моложе. В нем вновь пробудились старые желания и мечты о путешествиях; к лорду вернулась вера в его неотразимость. Уже после приятных новостей о скором пополнении семейства Экрог поверил в себя еще больше, возможно, чрезмерно, что и привело к совершению новых ошибок и не позволило исправить предыдущие.
