Я сказал державно:
— Сэр Витерлих…
— Ваша светлость, — ответил он с подъемом.
— Вообще-то уже мое высочество, — ответил я, — но это неважно, дайте я вас обниму.
Он поднялся, я обнял, а затем поприветствовал сэра Бульбоне и Анри Готмара, что смотрит на меня все теми же злобными свинячьими глазками, еще более широкий, чем был в Ундерлендах.
— Сэр Готмар, вы решили принять участие в активных действиях и прибыли сюда? Рад вас видеть! Как вам здесь? — спросил я покровительственно. — Правда, в полном восторге?
Он буркнул:
— Отвратительно.
— Зато летать не приходится, — сказал я. — Хотя… кто знает, кто знает…
Он побледнел, перекрестился и усердно поплевал через плечо. Витерлих расхохотался.
— Ему эти кошмары все еще снятся… Пойдемте, сэр Ричард, к герцогу, а то он нас потом на куски порубит, что сами вами попользовались… ха-ха… а ему такое счастье не выпало сразу. Кстати, что такое с высочеством, не понял…
Я отмахнулся по дороге.
— Да это все мои попытки избежать королевской короны. Пришлось согласиться на гранда.
Он решил, что это шутка, захохотал, кто же в здравом уме будет отказываться от королевской короны, я посмотрел на его цветущее лицо и подумал, что он вообще-то прав, кто же в цветущем и благополучном королевстве допустит такую глупость, но сэр Витерлих, не знавший других регионов, кроме своих благополучнейших Ундерлендов, и представить себе не может, насколько могут быть разоренными и отчаявшимися жители других земель, и королем там становиться не только безвыгодно, но и опасненько.
На пологом холме гордо высится шатер герцога, впереди нас туда бегом нырнули двое слуг, а через пару мгновений полог шатра рывком отлетел в сторону, что значит, открыл сам хозяин, не дожидаясь менее расторопного слуги или оруженосца.
Герцог вышел в элитном доспехе из синеватой стали, с настолько тщательной подгонкой частей, что выглядит литым.
Мне показалось, что на массивном подбородке на месте двух белых шрамиков уже три, только третий вздут багровым рубцом, а так герцог не изменился: те же резко выступающие высокие скулы, хорошо защищенные толстыми надбровными дугами глаза, не поправился и не похудел, так что война в Гандерсгейме не слишком уж и что-то необычное.
Он охнул, увидев меня, поспешил навстречу. Я нарочито замедлил шаг, давая ему время преклонить колено, он хоть и герцог, но я — верховный главнокомандующий.
Мне показалось, что в его взгляде масса невысказанных вопросов, потому я поднял его не жестом, не словом, а обеими руками, взяв за плечи.
Он только хотел раскрыть рот, как я обнял тепло и дружески, сказал на ухо заговорщицким тоном:
— Дорогой герцог… пора, дорогой друг, пора.
Он насторожился, никогда я его не обнимал и ничего не шептал на ухо, невольно отстранился, бросил быстрый взгляд по сторонам.
— Ваша светлость?
— Теперь уже мое высочество, — поправил я, — но это пустяки. Рутина, можно сказать философски. Мы же философы?
— Ваше высочество? — повторил он в недоумении. — Ладно, расскажете. А пора куда? И что?
Я сказал еще тише, чтобы не слышали сопровождающие нас рыцари, пусть они и близкие друзья герцога:
— Пора начинать главное дело нашей жизни, дорогой друг!
Он зыркнул из-под насупленных мохнатых бровей.
— Ваша све… ваше высочество?
Я сказал еще тише:
— Конечно же, дорогой герцог, возрождение Арндского королевства в полной мере. Что еще нам так трепетно и дорого? Ради чего живем и дышим?
Он охнул, глаза округлились, я видел, как все вопросы выпорхнули из его черепа, как стая воробьев, в которых швырнули поленом, затем, опомнившись, сказал жарким шепотом:
— А я все ждал, когда же вы заговорите об этом!
Я сказал значительно:
— Время созрело. То разбрасывали камни, теперь вот собираем… чтобы забросить еще дальше.
— Господи, — прошептал он и торопливо перекрестился, истово и размашисто, — наконец-то!
— Пойдемте к вам, — сказал я, — обговорим.
Он повернулся к почтительно ожидающим рыцарям. Они торопливо поклонились, я со всех сторон ловил заинтересованные взгляды. Если кто и не знал еще, что я появляюсь чаще всего вот так таинственно, убедился. Так что во имя Господа, святой Девы Марии и во славу мудрой церкви, что ведет нас от победы к победе! Духовной, разумеется.
— Сэр Анри, — обратился он к Готмару, — созовите военачальников. Через час ждем всех в моем шатре.
Готмар прорычал:
— Будет сделано, ваша светлость… Только поосторожнее с нашим сюзереном. Он же чуть все Ундерленды не разнес!
Герцог отмахнулся:
— Здесь Гандерсгейм, не жалко.
Готмар и двое его друзей торопливо пошли от шатра, герцог властно повел дланью в сторону слуг, они на бешеной скорости помчались в шатер, что-то заносят, выносят, но когда перед нами откинули полог, там уже стол под чистой красной скатертью, строго по шнурку расставлены легкие кресла, посреди стола пока только массивный подсвечник, но едва мы уселись, засновали слуги, и на столешнице появились большие серебряные чаши для вина.
Герцог смотрел на меня жадными глазами, лицо пылает восторгом, потом опомнился, спросил торопливо:
— Сэр Ричард, так что насчет… высочества?
Я отмахнулся:
— Да я теперь еще и гранд Варт Генца. Сосредоточил всю власть в том королевстве в своих загребущих за счет того, что скромно так это поотпихивался от короны и трона.
— Зачем?
— Я политик, дорогой друг, — сказал я. — Учусь откусывать не больше, чем могу проглотить. Корона давила бы на лоб и связывала руки. А так я диктатор, хотя и сроком всего на год.
Он посмотрел пристально, покосился по сторонам, но мы одни, покачал головой…
— Похоже, — проговорил с нажимом, — там не представляют, что вы способны сделать за год…
— Вы смотрите в корень, — заметил я.
— Титул обязывает, — ответил он с легкой усмешкой.
— Вот именно, — согласился я. — Хотя как раз намерен укрепить их королевство и сделать всех счастливыми. Ну, не всех абсолютно, но большинство будет довольно.
— Во всем Варт Генце?
Я помотал головой:
— Вы делаете очень точные уточнения, дорогой герцог, что говорит о вашем остром и постоянно работающем уме. Для меня честь работать с вами!.. Конечно, я думаю не о Варт Генце, а о нашей идее построить справедливый мир, который священники называют Царством Небесным на земле, а мы — Арндским королевством. Не было дня, чтобы я о нем не думал.
