Верховная затянула слова песни. Резкие, грубые – от них сводило горло. Бериллиевая клетка раскалилась добела, окутала сиянием тело Ольда, и он завопил. Истошно, как будто с него живьем сдирали кожу. Из груди мужчины брызнули алые нити и потянулись сквозь прутья к шести ритуальным клинкам. Начали наматываться на них, как на веретена.
Откуда-то налетел ветер. Разметал волосы по плечам, всколыхнул тяжелое платье. Запахло грозой и подснежниками, а еще кровью. И появилось чувство, что это не из бывшего старейшины тянут жилы, а из моей груди.
На краткий миг сознание оставило меня, и руки безвольно упали. Ток нитей в мою сторону прервался, и это вызвало у несчастного Ольда особенно сильный приступ боли. Он рухнул на колени и схватился за голову руками.
Не могу продолжать. Это свыше моих сил.
– Ты разомкнула цепь. Соберись! – зло прошипела матушка Этера. – Из-за тебя он будет страдать дольше!
И я, чувствуя, как холодный пот застилает глаза, заставила себя крепче стиснуть рукоять, подняла нож – он был красным и таким горячим, что кожа на ладонях готова была треснуть. Во рту появился мерзкий металлический привкус, когда я прикусила щеки изнутри.
Ритуал возобновился, клетка запылала так, что стало видно самые темные уголки пещеры. Тени пропали, и это было жутко. Сухой ветер бил в лицо, свистел в ушах, а Ольд больше не кричал, только слабо скулил.
Хотелось подбежать к нему, сломать треклятые прутья, но вместо этого я продолжала выполнять страшный долг. До этого момента я и представить не могла, в чем мне придется участвовать. Как там говорят, убийства противны природе искателей? А это хуже убийства, намного хуже.
И мне не отмыться.
Когда конец последней нити намотался на клинок, свет внезапно погас. Пещера погрузилась в плотную тьму, а ветер стих.
Кто-то заставил магический светильник вспыхнуть, и я увидела бледных растрепанных жриц. Мои сестры смотрели друг на друга испуганными глазами, только лицо матушки Этеры казалось равнодушным. Старейшины медленно направились к клетке, на полу которой калачиком свернулся Ольд. Он едва дышал, но был жив.
Жив и пуст, как сосуд без воды.
Я почувствовала, как на плечо легла ладонь Иниры. Глаза ее были погасшими, а губы – искусанными.
Я молча кивнула ей и поглядела на нож. Кровавый камень насытился и спал в моей руке.
– Все закончилось, – грустно произнесла Инира и посмотрела на матушку Этеру. Та показала жестом, что мы можем быть свободны. Лаара и другие сестры подхватили юбки и, пошатываясь, отправились прочь.
– Можно я возьму тебя за руку, а то голова кружится, – она переплела наши пальцы. Ладони были холодны, как лед.
Рука об руку мы покинули это проклятое место.
* * *
Уже в ночи матушка Этера вызвала меня к себе. Не в святилище, а в свою комнату, куда простому люду хода не было. Она располагалась там, где жили старшие жрицы, но была обособленной, подчеркивая высокий статус.
В широкое окно, забранное тончайшей слюдяной пластиной, струился лунный свет. После ритуала я уснула мертвым сном, не заметила, как глаза закрылись. Разбудила меня только посланница Верховной – девочка десяти лет, недавно поступившая в младшие жрицы.
– Я знаю, что творится в твоей душе, Рамона. Насилие противно нашей природе.
Матушка положила ладонь мне на плечо, пытаясь таким образом подбодрить. Хотелось отшвырнуть ее руку! Я ненавидела себя за участие в варварском ритуале, за свою слабость и трусость, ненавидела Верховную за то, что заставила.
Когда я смогла взять себя в руки и успокоиться, пришло озарение – она могла просто мной манипулировать, знала, куда надавить. У каждого есть постыдная тайна. А своим молчанием, своей реакцией я показала, что матушка права, и моя совесть нечиста! От осознания этого хотелось кричать и рвать волосы – дура! Как я могла так попасться? Если бы Верховная действительно узнала про Ренна и мой побег, так просто бы я не отделалась. Но в тот момент я не могла мыслить здраво, разум отшибло от страха. Я так боялась быть раскрытой, что не стала бороться.
А ведь могла бы. Могла!
К горлу подкатила горечь.
– Не знаете. Ничего вы не знаете… Я не хотела этого делать! Это бесчеловечно!
Губы жрицы сурово поджались. Над переносьем появилась глубокая вертикальная складка.
– Наша магия и наша кровь священны. Никому не дозволено мешать их с чужой, это большой грех.
– А как же пророчество? – слова сорвались с губ прежде, чем я успела подумать. – Память о нем уничтожили, но оно есть!
Слова подхватило эхо, и они повисли в храме немым укором. Мы с Верховной уставились друг на друга круглыми глазами, в ее взгляде плескалось изумление, в моем – страх.
– О чем ты говоришь? – шепотом спросила матушка.
– О ребенке Каменной жрицы и человека с равнин, – раз уж проговорилась, то не буду юлить. Хватит поджимать хвост.
Она схватила меня за плечи и нависла, как коршун над жертвой.
– Говори, что тебе известно!
– Каменная жрица должна родить ребенка, который вернет людям равнин утерянную…
Матушка оттолкнула меня. Зажмурилась на несколько мгновений.
– Все, замолчи! – взмахнула руками и, прошагав к столику, залпом опустошила кружку с водой. Усмехнулась. – Пророчество… Оно исполнилось, – обронила глухо и как-то слишком печально. С безмерной усталостью провела пальцами по лбу – так, словно разом превратилась в очень старую женщину. – Ребенок уже ходит по земле.
Ребенок… Что?!
Я стояла, не в силах выдавить из горла ни слова. Только хлопала глазами и смотрела, как жрица вышагивала туда-сюда. В груди разливалось онемение, в голове – пустота.
– Случилось то, чего наши предки так боялись, все было зря. Зря! Кровь искателей польется по равнине, порядки изменятся… – монотонно бормотала она, а мне с каждым мгновением становилось все страшнее.
– Не понимаю… – слова давались тяжело, приходилось цедить их буквально по каплям. – Зачем надо было вырывать страницу, утаивать знание? Разве это правильно?
Верховная хлопнула ладонью по столу и сжала руку в кулак. Потом нервно коснулась кровавого камня в ожерелье. Длинные пальцы теребили украшение, словно это приносило ей успокоение.
– Что тут неясного? – она бросила на меня пристальный взгляд. – Раз уж ты знаешь… даже боюсь спросить: откуда или, точнее, от кого… – еще раз полоснула меня взглядом. – То не буду скрывать. Такие знания таят в себе опасность. Жрицы Матери Гор – такие же люди, даже ритуал посвящения не способен до конца вырвать корни всех соблазнов, потому родить дитя с огромной силой, в котором смешается кровь двух народов, может оказаться слишком большим искушением. Родить, взрастить и воспитать так, как будет угодно жадной до власти душе, превратить его в оружие.
