– Значит, тайское правительство тебя подключило Серёжку искать… Бог в помощь. Волнуюсь я за него, мамка в Москве тоже на ушах ходит. Служба безопасности из его корпорации вся на ногах, что-то пытаются сделать, но пока без толку.
Это Огневский взял на заметку – еще один игрок на поле, хоть в сравнении с тайским правительством не особо крупный.
– Прости, – сказал отец Николай, – давай чуть попозже поговорим. Сейчас будет панихида, вон родственники умершего ждут. Бизнесмен украинский из Паттайи в аварию попал…
В тени храма стояли четверо: женщина, молодой человек лет тридцати и две маленькие девочки. Поодаль сидел на скамейке полный таец в больших очках.
– Это тоже родственник? – улыбнулся Андрей.
– Не, просто парень какой-то пришел. По-английски не сильно говорит, но очень верой интересуется. Я его на службу и на чай пригласил.
– А эти? – удивился Огневский, заметив поодаль, на крыльце трапезной, четырех крепких мужчин со славянскими, но совсем не духовными лицами.
Священник вздохнул:
– Охрана. Директор Серёжкиной корпорации прислал, после того как… Ну ты понял. Сказал, что всем членам семьи теперь может опасность угрожать.
Вместе с родственниками и тайцем вышли за ограду, на недавно устроенное православное кладбище, единственное в Таиланде. Там было только четыре креста: на табличках – русские и украинские фамилии.
Отец Николай стал петь заупокойную. У него были шестовские глаза навыкате, высокий рост и порывистые движения. Но лицо узкое, худощавое, а вместо натиска, свойственного Сергею, чуть рассеянная погруженность в себя.
Странные получились у могущественного Шестова старшего сыновья. Один – бродяга, поэт и мятежник, второй – задумчивый богомолец… Впрочем, таким Николай Николаевич был не всегда.
В двадцать три года, на лыжном трамплине в Австрии, юный разгильдяй Коля Шестов получил тяжелую травму позвоночника. Несколько месяцев лежал не вставая, и было неясно – встанет ли вообще. И пока отец задействовал все ресурсы, чтобы найти лучших докторов, парализованный, проводивший долгие одинокие часы в палате, искал помощи в других инстанциях. В один из таких часов он дал Гендиректору Вселенной обещание: «Если встану, до смерти буду служить Тебе».
Через несколько месяцев руки и ноги потихоньку снова согласились работать. И едва восстановившись, Николай шокировал родственников желанием уйти в монахи, пугал отца-олигарха планами служить деревенским попом в глухой деревне где-то под Архангельском.
Отец, изведя все доступные ему средства убеждения, в конце концов сдался. Сыновей он к тому времени назвал не иначе как «старший балбес» и «младший балбес», и наклонности обоих казались ему равно безумными.
По крайней мере, удалось-таки отговорить «старшего балбеса» от монашества – быстро женить на приличной девушке из церковного хора. От Архангельской губернии тоже кое-как отделались – получилось заинтересовать Николая миссионерскими курсами, на которых тот преуспел (сказалось привитое частными учителями в детстве знание языков). А там как раз стало быстро развиваться южноазиатское направление, нужны были молодые миссионеры, не боящиеся отправиться за тридевять земель.
Вот и оказался Николай вместе с юной женой в Таиланде, хотя об упущенных подвигах в деревушке на севере иногда втайне жалел.
Мало кому было известно о родстве скромного батюшки с мятежным олигархом. Тем более что перед рукоположением Николай специально поменял фамилию на материнскую, в избавление от суетной славы.
Но знающие люди намекали: неугомонный Сергей Шестов потому и перебрался в Королевство, чтобы быть ближе к старшему брату, которого очень уважал (большая для этого товарища редкость).
У свежего креста пели панихиду, Огневский стоял чуть поодаль. Отцу Николаю помогал единственный пока в монастыре монах – брат Лазарь, молчаливый улыбчивый серб.
Других насельников за три года существования обители не появилось – не тот в окрестностях Паттайи контингент. Брат Лазарь и иногда приезжавшие добровольцы поддерживали все хозяйство, а отец Николай приезжал из Паттайского храма, когда нужно было проводить службы.
С монастырем и его обитателями Огневский познакомился год назад, когда проводил в обители Великий пост. Злые языки говорили, что для него это был способ спрятаться от очередных недругов, пострадавших от его темных операций. Но Шестов и брат Лазарь к нему привязались, говорили, что видят в нем настоящую духовную жажду. Пост закончился, Огневский вернулся в свою безумную жизнь, но теплые воспоминания о монастыре у него остались.
Служба подходила к концу. Огневский стал странно коситься куда-то в сторону, на пышные кроны деревьев за восточной стеной. Монастырь стоял вдали от цивилизации, поля тут заканчивались, начинались настоящие джунгли. Одно дерево за оградой поднималось над остальными, пышное, как застывший атомный взрыв. Священник еще не закончил, когда Андрей и вовсе бестактно достал смартфон, стал что-то в нем отмечать.
Когда родственники отпетого уехали, брат Лазарь вернулся к послушаниям, а отец Николай повел Огневского и очкастого тайца в трапезную, на чай с печеньем.
Внутри за столом сидели двое охранников, сосредоточенно жевали кай тход – курицу, жаренную в масле.
– Курятину жрете в постный день, позорники! – махнул на них рукой Шестов. – Идите погуляйте лучше, не соблазняйте тех, кто постится. – Он показал на Огневского и тайца.
Бугаи, смущаясь, вышли.
– Какой постный день, батюшка? – удивился Андрей. – Пасхальная неделя на дворе.
– Молодец, знаешь православный календарь, – подмигнул священник. – А эти охальники – нет. – И уже серьезнее добавил: – Незачем быкам из СБ слышать наш разговор. Еще сообщат руководству, а там дядьки суровые. Им точно не понравится, что частное лицо вмешалось в расследование. Чего доброго, начнут тебе палки в колеса ставить. А я так, наоборот, думаю, что если ты «младшего балбеса» не найдешь, то никто не найдет.
Неплохо отец Николай был знаком с настоящими занятиями Огневского. Год назад, на исповедях, тот поведал ему немало историй из своей буйной жизни, и забыть такое было непросто.
– Спасибо, – сказал Андрей. – Но боюсь, что мне так или иначе скоро придется с ними столкнуться.
– Все равно не надо торопить события. Кстати, надо ж уважить гостя.
Священник налил юному тайцу чая. Попытался завести беседу по-английски, потерпев неудачу, перешел на свой ужасный тайский. Но местный житель сильно стеснялся, в разговоры вступать не хотел.
– Ладно, давай к делу, – сказал Огневскому отец Николай. – Парня можно не опасаться, явно по-русски не понимает.
– Сейчас я ему сделаю болевой захват с удушением, – беспечным тоном произнес Андрей, – посмотрим, не заговорит ли по-нашему…
– Да ты обалдел! – воскликнул священник. – Не вздумай!
