Они стояли в пробке на золотом мосту Рамы Восьмого через Чаопхраю. Вот тебе жизнь в мегаполисе – за три дня расследования Огневский бо́льшую часть времени сидел в кресле автомобиля, добротного «Лэнд Ровера», служебной машины Ум. Сейчас они уже минут десять вообще не двигались с места, дорожный поток застыл вокруг них, как восковая печать.
О состоянии расследования лучше было вообще не думать – дело не то что зашло в тупик, оно особо и не начинало двигаться.
Слева, за ломаной линией высоток, садилось солнце, окрашивая воду, заставляя сверкать золоченые ванты и пилоны моста. Это на Севере большие города серы и унылы, здесь же человеческий муравейник играл всеми красками.
«В этом весь Таиланд, – думал Андрей, – вечный бардак и хаос, ничего никуда не движется, и все это так невыносимо прекрасно…»
Из тоскливо-восторженных размышлений его вывела Ум.
– Кхун Андэй, – сказала она, облокотившись на руль, – сейчас отличный момент, чтобы действовать, как Челок Хом.
– Чего? – рассеянно удивился Андрей. – А, Шерлок Холмс? – Он привык за годы к тайскому акценту, но произношение имен иногда еще заставало его врасплох.
– Да, Челок Хом! Настоящий детектив может раскрыть любое дело, сидя в кресле, просто путем дедукции. – Она говорила очень серьезно, темные глаза смотрели без тени иронии.
– Эх, – грустно ответил Огневский, – если б это было так!.. Увы, но детективная литература – утешительный самообман человеческого разума. Она дает иллюзию того, что логика имеет власть над реальностью, что человек способен понять и предугадать жизнь. Ваш «Челок» по паре деталей восстанавливает длинную цепочку событий – но в настоящем мире так никогда не бывает. Реальность в тысячу раз сложнее конструкций ума, иногда она словно нарочно издевается над нашими догадками. Жизнь всегда посмеется над умствованиями любого «Челока».
Но Ум не уступила напору занудства:
– Все получится! Я читала ваше досье, вы настоящий гений аналитики. И еще я читала все главные книги про Челока: от «Этюда в багровых тонах» до поздних рассказов, хотя они не очень интересные… Еще почти всего Грэма Грина, у того вообще почти, как у вас: загадочные события в «экзотических» странах. – Она иронически махнула рукой за окно. – Да, литература – это выдумки, но не ложь! У нее своя… как это… художественная правда!
«Ого, – подумал Огневский, – вот что значит «Ум». Девочка точно заслужила свое имя». Не зря она в таком молодом возрасте – ей ведь не больше двадцати пяти – уже оперативница в особом отделе».
В Таиланде, как и во всем мире, литература среди молодого поколения не в чести, даже самая простенькая вроде Конан Дойля. Большинство не знает ничего, кроме голливудских фильмов, а верхом интеллектуальности считается похабная чепуха вроде «Игры престолов».
«И правда, – решил Андрей, – нехорошо обижать девушку брюзжанием. Попробуем подедуктировать».
Он сделал глубокий вдох и попытался сконцентрироваться.
– Итак, с чего же начать? – с улыбкой спросил он у спутницы. – Что бы в первую очередь сделал ваш Челок?
– Ну… – задумалась Ум. – Он постарался бы соединить вместе все факты, которые у него есть, обобщить их, выстроить какую-то теорию.
– Что ж, – сказал на это Андрей, – фактов у нас не густо. Есть три человека, с которыми Шестов собирался встретиться за день до исчезновения, так?
Она кивнула.
Огневский продолжил:
– Первый из них – торговец мебелью. Второй – известный певец. Третий, как сказали бы в России, олигарх. Что между ними общего?
Ум опять задумалась.
– Хм, что они все отказались с нами говорить?
– Да, и не просто отказались. Вспомните, как Наппадон бросился наутек. Когда же я его поймал, он был вне себя от страха, думал, что ему конец. Что же касается «большого человека» Лангдуана – уж не потому ли он отказался нас принять, что тоже крайне напуган? Я, конечно, плохо разбираюсь в устройстве тайского общества, но прогнать подальше следователей из особого отдела – шаг довольно рискованный, он явно грозит Савилу проблемами. Он не пошел бы на такое, не будь у него очень веских причин, очень сильного нежелания обсуждать с нами Шестова.
– Да, но как же кхун Хинхой?
Ум невольно улыбнулась при упоминании кумира, наверно, троекратное лобзание вспомнила.
– Он ведь совсем не боялся, был так рад вас видеть!
– Скажите, кхун Ум, насколько свойственно тайцам звать к себе незнакомых людей, еще и следователей из полиции, поить их коньяком, приставать с длинными рассказами из истории, вешаться им на шею и целовать?
– С-совсем не свойственно, – смутилась Ум, – но я думала, этому он научился в России. Всем известно, что русские очень «чай лонг»…
– Это, может, и правда, но не в такой ситуации. Да и к тому же русских в Таиланде тысячи, а Хинхой вел себя так, словно впервые встретил человека из страны своей юности. Нет, сдается мне, что при упоминании Шестова, да еще при виде русского следователя в моем лице, Хинхой перепугался не меньше Наппадона. Просто он гораздо умнее, гораздо лучше владеет собой, а главное, знает цену своему артистическому обаянию. Он разыграл перед нами сценку – «Русский таец в припадке ностальгии». Не скрою, получилось трогательно, но явно шито белыми нитками. А уж дурацкая история про «туповатую секретаршу» – это точно перебор. Эх, надо было сразу кого-то к ней отправить, допросить. Теперь-то уже поздно – могу поспорить, что Хинхой велел ей забыть о встрече с Шестовым и удалить все записи. Итак, что мы имеем? Все трое до смерти боятся нас, русских…
Ум улыбнулась:
– Это не всё. У них еще есть общие черты: возраст примерно один и тот же, в районе сорока лет.
– Не густо, – проворчал Огневский. Ему стоило усилий не скатиться обратно в скептицизм. – Что еще?.. Вы ведь хорошо знаете биографию Хинхоя? Расскажите.
– Он выступает уже больше пятнадцати лет… – начала Ум. – У него интересная история, он возник словно из ниоткуда. Обычно певцы начинают еще в подростковых группах или на подтанцовке, в бэк-вокале. А он нигде раньше не выступал, ну теперь понятно почему – жил в России. Потом приехал, и внезапно – он повсюду, его все любят.
– Понятно, да не очень. – Огневский потер подбородок. – Приехал после многих лет за границей и сразу стал звездой, так и правда редко бывает. Если только не влить очень хорошие деньги в продвижение… Но ведь Хинхой говорил, что после увольнения отца они были очень бедны.
– Да, – сказала Ум, – это стоило бы огромных денег, даже с его талантом.
– Ха, – Огневский зашевелился на стуле, – вот это уже интересно. Ничего не напоминает? Да ведь влиятельный господин Лангдуан тоже стартовал с нуля. И взлет его тоже был стремительный: в двадцать три года из криминального оборванца, члена уничтоженной банды, стал богачом. И было это почти в то же самое время, в середине девяностых годов! Когда несколько человек одновременно внезапно богатеют на пустом месте, это всегда подозрительно.
