Сурасак тоже мог бы поехать домой, но очень не хотелось возвращаться туда, где только жена, глотающая успокоительное, и страшная пустота с тех пор, как забрали Нок.
Похититель вышел на связь к концу второго дня без дочери, когда они с женой уже успели вдоволь намучиться неизвестностью.
Просто пришло сообщение в Line – мессенджере, который по сотне раз в день использует каждый таец. Неизвестный номер написал:
«Ваша дочь у нас. Освободим, если вы снизите на треть цену государственной закупки риса. Цена должна вступить в силу до 22 мая. Иначе лучше вам не знать, что мы сделаем с Рачавади».
Мозг впал в какой-то ступор на несколько минут.
За годы в политике Интханон ко всякому привык, много в чем пришлось поучаствовать прежде, чем он стал премьером.
Видал он и Дом Правительства, окруженный взбунтовавшейся армией, и бурные акции протеста, погромы и поджоги. Помнил, как выглядят изуродованные тела, разбросанные взрывом, после того как в колонну протестующих кто-то бросил гранату.
Но такое… Милосердная Кхон Им, куда катится страна!
Требование похитителей его дочери было максимально простое, максимально наглое и циничное. Государственная закупка риса была введена меньше десяти лет назад, но стала основой выживания многомиллионной сельской бедноты по всей стране. Это фаранги думают, что Таиланд живет туризмом, на самом деле бо́льшая часть страны, особенно бедный северо-восток, – это аграрное царство, где жизнь не сильно изменилась со времен Аюттхайской эпохи. Крестьяне выращивают рис на заливных полях и сдают плоды своего труда закупщикам, этим и кормятся.
Сбои в этой системе или – еще хуже – несправедливые цены – это огромный источник брожения в народе и любимый конек «красных тайцев», левых политиков с маоистским уклоном.
На этом и погорел предшественник Интханона. Его смелые реформы создали такую неразбериху, что выплаты крестьянам опоздали на несколько месяцев. Пришлось реформатору уходить в отставку под давлением армии. Сурасак, едва вступив во власть, принялся разгребать завал, он тогда чуть не ночевал в этом кресле. Откуда только не пришлось брать деньги, лишь бы погасить долги и унять недовольство в глубинке.
С тех пор, наученный опытом, Сурасак сделал контроль над закупками риса одной из своих главных задач. Он хоть и был консерватором, по убеждениям и по партийной принадлежности, но делал все, чтобы рабочий класс оставался доволен, чтобы закупки каждый год проходили гладко и своевременно. Во многом этим и объяснялась относительная стабильность его правления.
И вот теперь – понизить цену на треть. Никакие художества прошлого премьера не сравнятся с этим. Такой шаг может выглядеть только как открытый вызов и оскорбление в адрес низов.
Самому Интханону это будет стоить всей политической карьеры, да и ракшас бы с ней. Придется, пожалуй, уносить ноги из страны, да и это бы ладно.
Но скандал с ценами станет спичкой, брошенной в пороховой бочонок социального напряжения, которое никуда за годы хваленой «стабильности» не делось.
Даже если, получив дочь обратно, Сурасак отменит указ и публично извинится, все объяснит, пламя уже успеет разгореться. А левые политики будут подливать в него топлива.
Едва ли не сразу после объявления новой цены шествия с красными флагами потекут по улицам Кората и прочих северо-восточных городов. Призрак бродит по Азии, призрак маоизма…
Этот извод коммунистической идеи, адаптированной специально для стран Востока Мао Цзэдуном, – самая опасная из левых идеологий. Классические учения Маркса и Ленина опираются на фабричный пролетариат, которого давно нет на свете. Но для Мао двигатель революции – крестьянство, которое в Азии до сих пор велико, бедно и недовольно. От Непала до Индонезии маоисты периодически устраивают беспорядки, от мелких демонстраций до попыток захвата власти.
В монархическом Таиланде любой коммунизм официально вне закона, но только слепому не видно, какими идеями вдохновляются левые партии. Стоит только дать им повод – и красные шествия возобновятся.
А в ответ на выступления левых на улицы консервативного Бангкока выйдут «желтые тайцы». Они хоть и правые, монархисты и государственники, но правительство тоже не жалуют. Они верны Королевскому Дому (желтый – его гербовый цвет) и абстрактной идее «Таиланда». А премьера и его кабинет ругают за уступки «красным».
Сложная, шаткая структура, которую Сурасак с таким трудом выстроил, закачается под ударами с обеих сторон. А там уж недалеко и до жестоких «желто-красных» стычек, до ропота в армии… Это будет очередной виток порочного круга, каждый раз ввергающего страну в хаос. Того круга, который Сурасак мучительно пытался разорвать.
Больше всего Интханон боялся, что один из очередных периодов бурления страна не переживет. Она, конечно, не распадется, не исчезнет с карты – просто влиятельные мировые силы воспользуются раздраем и возьмут власть в свои руки. Тогда великий Сиам, никогда не бывший колонией, станет политической марионеткой кого-то из крупных игроков – скорее всего, либо КНР, либо США. В последние годы несколько небольших стран бывшего СССР оказались именно в таком положении – стали рабами заморского хозяина. Такая судьба хуже полного распада.
Как же не хочется вставать… Казалось, хаос, с которым всю жизнь воевал Интханон, сгустился вокруг него и готовится отомстить давнему противнику.
К тому моменту, как террористы объявили свое требование, особый отдел полиции уже почти сутки вел расследование. Прачарн и Мэу постоянно держали Интханона в курсе, но никаких добрых вестей от них не было. Он уже поднял трубку, чтобы рассказать им об условиях похитителей, но потом положил ее обратно.
Тренированный ум политика, привыкший просчитывать игру на несколько ходов вперед, быстро нарисовал один весьма возможный сценарий. Если расследование ни к чему не приведет, останется единственный способ спасти дочь – согласиться на требования мерзавцев. О таком не хотелось думать, но это было вполне вероятно… А значит, никто, особенно генерал и полиция, не должны знать – иначе они остановят Интханона любой ценой. И тогда Нок погибнет.
Но Сурасак все же проверил номер через неофициальные каналы. Увы – никакого результата. В 2014 году сим-карты в Таиланде продавали кому угодно, хоть тайцу, хоть иностранцу, не спрашивая никаких документов и не ведя записей.
Интханон вздрогнул – от воспоминаний его оторвал вызов по внутренней связи.
– Кхун Сурасак, к вам посетитель на кхап, – сообщил ночной референт.
– Никого не хочу видеть, – буркнул премьер. – Скажите, что я занят.
– Но это… Генерал Прачарн на кхап…
Интханон вздохнул. Да, такого не развернешь.
– Жду в кабинете…
Вошел Прачарн. Он был в штатском, но такую выправку под пиджаком не спрячешь. В полумраке кабинета под его глазами особенно хорошо виднелись глубокие, усталые тени. Однако голос был как всегда, спокойный и уверенный:
