Вот и площадь, на противоположном конце которой стоят хижины, принадлежащие верховным правителям Пеу и их родне. Здесь нас уже ждали. Преграждающих нам путь было намного меньше, нежели пришедших со мной. Но, судя по их решительным лицам, уступать дорогу никто не намерен.
Иду прямо на сжимающих боевые дубинки и топоры текокцев, стараясь не думать о кровавой каше, которая в любой миг может завариться под жарким тропическим солнцем, которое бьёт сейчас нам в затылок, ослепляя стоящих у нас на дороге.
– Сонаваралингатаки пришёл по зову Солнцеликой и Духами Хранимой тэми Раминаганивы, – хриплю я. – И любой, кто стоит у него на пути, враг нашей повелительницы. С дороги.
– Я, Кумакурегуй. Солнцеликая и Духами Хранимая типулу-таками послала меня сказать, что она не хочет видеть Сонаваралингу, – демонстративно опуская приставку «таки» в моём имени, важно отвечает богато увешанный ожерельями толстяк, выделяя интонацией новое слово в наименовании правительницы: дескать, что за невежа, даже правильно повелительницу свою поименовать не может.
В моей голове проносится: «Опять упущение с этими папуасскими титулами». Мог ведь догадаться, что, превратившись из принцессы в королеву, бесёнок получит новое официальное обозначение.
Несмотря на выпирающее пузо, в преграждающем путь регое чувствовалась немалая сила. А в памяти тут же всплывает: «Представитель старой текокской знати, старший сын Тутокурегуя, один из претендентов в мужья Рами».
– Он лжёт. Типулу-таками Раминаганива явилась мне в видении и ясно сказала, что она ждёт меня. А этот мешает. И нарушает волю Солнцеликой и Духами Хранимой типулу-таками, – выплёвываю слова одно за одним, на ходу встраивая в речь новый, только что услышанный титул Рами. И обращаюсь к стоящему слева Тагору: – Убрать с дороги.
Светлая для туземца рука совершает молниеносный выпад к горлу Кумакурегуя. И сразу расцветает под его подбородком кровавый цветок, а в следующий миг голова заваливается набок, вися на одной коже. Ещё миг, неприлично затянувшийся, и сын Тутокурегуя падает с мягким стуком, поднимая лёгкое облачко пыли.
– Препятствующий воле Солнцеликой и Духами Хранимой типулу-таками Раминаганивы понёс заслуженное наказание. – Сейчас мой голос звучит хотя и хрипло, но вполне отчётливо. Его слышат все из преграждающих путь нашему отряду.
Так что дорога к «хижинам типулу» мгновенно становится свободной. Некоторых нерасторопных довольно невежливо отталкивают в сторону, не встречая не то что сопротивления, но даже словесных возражений.
Оставив позади растерянных людей Кумакурегуя, лишившихся вожака, быстро шагаем дальше.
Когда до «королевских покоев» оставались считаные шаги, откуда-то налетели, размахивая дубинками и топорами и громко визжа, какие-то отчаянные головы. Стена щитов и щетина копий образовалась на острие нашего построения автоматически. А я – внутри этой стены, надёжно отделённый ею от шумных и шустрых противников. «Макаки», в противоположность напавшим, действовали молча и без лишних суеты и телодвижений, скупыми ударами перемолов атаковавших.
Больше никаких препятствий не было до самого конца пути, который завершился у длинного высокого помоста, укрытого навесом. «Место, где типулу-таки совещается с лучшими людьми Пеу» – так охарактеризовала сей объект тэми в переписке. Именно здесь она должна, согласно плану, ожидать нас со всеми призванными сторонниками.
Передовые бойцы легко запрыгнули на помост, Гоку и Тагор помогли забраться мне. Несмотря на изрядные размеры сооружения, места там, разумеется, хватило не на всю нашу армию. Даже из «макак» часть осталась внизу и снаружи.
Мои глаза после яркого солнца привыкали к царящему здесь полумраку. Так что бросившееся на меня что-то было изрядной неожиданностью. И я не успел никак отреагировать, как на мне повисла Солнцеликая и Духами Хранимая, радостно тараторившая, что «Сонаваралинга пришёл!!! Я по тебе соскучилась!!! Почему так долго?!» и так далее. Способ, каким повелительница Пеу поприветствовала свою опору и защиту, был для наместника на Побережье, явившегося по её зову, наверное, несколько экстравагантным даже для каменного века, где ещё не до конца устоялись правила и нормы придворного этикета. Но ничего, будущие летописцы подправят данный эпизод, придав ему торжественности и величавости.
С трудом отцепляю от себя юную правительницу, гладя её по курчавой головёнке и бормоча что-то успокоительное:
– Извини, Рами, что не смог прийти сразу, дела были. Но теперь я тебя точно не брошу. А если кто обижать будет, я их всех…
При этом где-то краешком сознания промелькнула крамольная в столь высокий момент, а ранее вообще недопустимая для меня мысль, что пока Солнцеликая и Духами Хранимая висела, вцепившись в меня, её груди прижимались к моему животу. И вторая – хорошо, что столь бурное выражение эмоций маленькой тэми произошло при огромном стечении народа, в противном случае мои весьма непривычные для папуасов моральные принципы подверглись бы куда более серьёзному испытанию.
Пока я стойко выдерживал натиск перьеплащеносного (или всё же плащеперьеносного?) ребёнка, глаза обвыклись к полутьме, и появилась возможность оценить диспозицию. По краю стояли две неровные шеренги «макак». На левом фланге мои бойцы соприкасались с плотной группой воинов, среди которых я определил нескольких регоев и «сильных мужей» из числа вовлечённых мной в заговор. По центру же наблюдалась куда более многочисленная, но рыхлая толпа, состоящая, насколько мне позволяли судить мои отрывочные знания о тенукском высшем обществе, из тех, кто считал Сонаваралингатаки наглым выскочкой, занимавшим не своё место.
Солнцеликая и Духами Хранимая наконец, кажется, сообразила, что столь бурный восторг не очень соответствует её высокому положению и торжественности момента. Лицо тэми просто светилось от радости, но наше ше-ствование бок о бок по неровностям помоста, надеюсь, выглядело вполне чинным, дескать, «идёт повелительница Пеу со своим верным слугой, опорой трона и так далее».
Таким макаром мы рассекли толпу, добравшись до сгруппировавшихся союзников. Из полутора десятков «сильных мужей», с которыми удалось договориться до твёрдого обещания поддержать переворот, наблюдалось только четверо. И по десятку бойцов с каждым. М-да, верь после этого людям. Хотя, с другой стороны, могло быть и хуже.
– Рад видеть славных дареоев, – автоматом льются из моего рта подходящие слова. Пусть среди них мало относящихся к «торжественной» речи, но какие есть, такие есть. – Достопочтенный Кинумирегуй, – обращаюсь к одному из наших столичных сторонников, – сейчас мои люди помогут тебе отделить тех из присутствующих здесь, кто достоин занимать места возле Солнцеликой и Духами Хранимой тэми, от тех, кого следует прогнать прочь как бесполезных. А тех, кто вреден и опасен, нужно задержать. Впоследствии наша повелительница решит их судьбу.
– Здесь не все наши враги.
Некоторые из присутствующих поморщились: Кинумирегуй не стал использовать эвфемизмы и прятаться за интересы трона, предпочитая называть вещи своими именами. Увы, нет в этом регое столичного лоска и утончённости. Ну что поделаешь, я тоже не очень насчёт задвигания красивых речей «торжественным» слогом.
