На Алиу юная претендентка на трон Пеу также произвела самое благоприятное впечатление. Моя бывшая подруга, любовница и почти что жена на прощание выразила мне самое решительное одобрение в адрес тэми и поинтересовалась, достаточное ли удовольствие получаю я от столь молодой партнёрши по ночным утехам. На моё решительное отрицание – дескать, как я могу посягнуть на особу столь благородной крови (насчёт детского возраста принцессы и почти отцовских к ней чувств я даже не заикался, не рискуя прослыть конченым идиотом) – Алка лишь хмыкнула, выражая не то своё неодобрение глупому моему поведению, не то недоверие моим словам: типа, знаем мы вас, моралистов.
Деловая и независимая бизнесвумен отправилась восвояси, а в память о ней остался зверёк, временами начинающий крупно дрожать, словно его не согревает в тропическом климате бурая шерсть. Местные умельцы соорудили для него специальную корзину-клетку из особо прочных прутьев, обработанных каким-то горьким отваром, дабы почётный узник не вздумал прогрызть себе дорогу на волю. А Солнцеликая и Духами Хранимая посвящала не меньше часа в день кормлению его фруктами и кусочками печёных корнеплодов.
Завидев меня, тэми радостно крикнула:
– Рали, я дописала те слова, которые ты вчера задал!
– Хорошо, Рами, – киваю, присаживаясь на циновку. Одной из самых ценимых мной привилегий была возможность в приватных разговорах сокращать имя Солнцеликой и Духами Хранимой в обмен на такое же сокращение моего до совершенно дикого в представлении туземцев – Рали. – Сейчас проверю.
Служанка принесла орехов и кислых ягод – любимых лакомств юной претендентки на трон Пеу. Отправив в рот пригоршню набивающих оскомину фиолетовых бусинок, беру в руки кусок папируса, исчирканный каракулями: неплохо, ошибок почти нет, да и те, которые имеются, можно списать на то, что при относительной бедности местного языка согласными, которые я вполне сносно воспринимал и воспроизводил, с гласными была просто беда – каждая из вроде бы привычных «а», «и», «е», «у», «о» при ближайшем рассмотрении оказывалась тремя-четырьмя (а «у» вообще, минимум, шестью) звуками, для туземных ушей, бывших вполне самостоятельными фонемами. Если честно, я, кажется, до сих пор не научился правильно выговаривать кое-какие из гласных. Не знаю уж, как это воспринимают окружающие: то ли как странный акцент, то ли как дефект речи.
Похвалив тэми за успехи в овладении грамотностью, заставляю её решить в уме несколько задачек на сложение и вычитание – пока что мы оперировали с числами не больше сотни. Потом Рами потребовала рассказать какую-нибудь историю вроде вчерашней о железных птицах, в желудках которых способно поместиться целое селение.
Немного подумав, начинаю повествование о мелких, не видимых глазом демонов-лекорон, которые живут в меди и которых заставляют делать всякую разную работу люди в далёкой стране. Служанки, доселе мельтешившие вокруг, занятые своими делами, потихоньку присели в паре шагов от наших циновок, навострив уши, – сказки послушать они любили, как и все жители Пеу. А тут не о привычных всем волшебных свиньях да говорящих рыбах или взаимной резне братьев и прочих родственников речь идёт, а о духах и могучих волшебниках, которые этих духов гоняют по своим надобностям.
Только сегодня повествование что-то не клеилось у признанного специалиста по колдовству и усмирению магических сущностей. Впрочем, прислуживающие тэми девки и старуха Тамарива особого внимания на отсутствие энтузиазма в изложении не обратили. В отличие от Солнцеликой и Духами Хранимой. Раминаганива вдруг приказала:
– Хватит, надоело! – И добавила, адресуясь к служанкам: – Идите работайте.
Когда лишние уши оказались достаточно далеко, юная тэми выдала, не спрашивая, а скорее утверждая:
– Не интересно ты сегодня рассказываешь. Будто тебя что-то тревожит, Рали.
Неожиданно для самого себя я начал рассказывать о своих сомнениях и тревогах. Раминаганива слушала, не перебивая, да и внезапно ошарашила:
– Странный ты, Рали. Словно ты не сонай, а тот самый волшебник из твоих сказок. Или с далекого запада, Тунаки мне об Ирсе много говорил.
– Ты права, Рами, – не интересуясь, что же привело тэми к такому смелому выводу, горько усмехнулся. – Я действительно не Ралинга из Аки-Со. Четыре с лишним года назад меня, ничего не понимающего и не знающего об этом мире, подобрали на месте смытого морем Аки-Со люди из Бон-Хо. Потом Темануй из Тено-Кане признал во мне своего родственника и нанёс на моё тело татуировки, означающие принадлежность к сонаям. Я выучил язык людей Пеу и старался жить их жизнью и быть полезным людям Острова.
– Ты с Ирса? – тихо спросила тэми.
– Не думаю, – отрицательно помотал я головой (кстати, ещё один нехарактерный для папуасов жест). – Даже Пеу в моём родном мире трудно было бы не заметить. Не говоря уже о Вохе и прочих странах на островах и Дисе. Я обязательно услышал бы хоть что-нибудь и о Вохе, и об Укрии с Тузтом, и о Кабирше. Но там ничего такого нет. Мой мир где-то очень далеко. И я не знаю, как туда попасть, просто по морю туда точно не приплывёшь.
– Значит, тебя перенёс к нам колдун, ещё более сильный, чем ты, – сделала вывод моя юная собеседница.
Как всё-таки просто папуасам: не надо заморачиваться вопросом, откуда и как я попал в этот мир – колдовство и точка.
– Я всегда чувствовала, что ты словно не отсюда, – сказала тэми.
– Почему? – любопытствую. – И почему остальные не догадываются?
– Наверное, мне помогает колдовской дар моего предка Пилапи Великого, – на полном серьёзе, без всякого пафоса, как что-то вполне разумеющееся ответила Рами.
И снова всё у неё просто: есть сверхъестественные способности, унаследованные от первого типулу-таки его потомками. Здесь с этим строго: чтобы чего-нибудь добиться, нужно не только военными или управленческими талантами выделяться, но и владеть магией на высшем уровне. Так почему бы не обладать Солнцеликой и Духами Хранимой неким встроенным детектором, позволяющим определять иномирян.
Ну ладно, коль сама тэми не задумывается, как ей удалось меня расколоть, не буду на этот счёт сильно грузиться и я. Какая, в сущности, разница, что помогло увидеть наследнице трона Пеу мою инородность: свежий незамыленный взгляд, помноженный на живость ума и любопытство, женская интуиция, собственная моя неосторожность, вызванная тем, что я впервые столкнулся в лице Рами с искренним и бескорыстным интересом к моей персоне, или всё это, вместе взятое.
За предыдущие четыре года, пожалуй, только дед Темануй руководствовался в отношении меня простой симпатией, да и то доброе отношение к Ралинге скорее базировалось на родственных чувствах. Кроме того, немного получше узнав местный социум, я не исключил бы и гомосексуальную подоплёку в мотивации деда, в силу его возраста приобрёвшую характер чисто платонический.
Остальным же всё время было что-то от меня надо: Алка рассчитывала на выгодное замужество, для Понапе я был просто учеником, выдающим на-гора инновации, Длинный видел во мне могущественного колдуна, пристроившись в окружение которого можно сделать карьеру, покойный Ратикуи воспринимал меня в первую очередь как источник полезных ништяков, для сонайской родни я был партнёром по медному бизнесу. Конечно, многие из них испытывали ко мне вполне дружеские чувства, особенно моя бывшая подруга и хромоногий гончар, но всё равно за их расположением проглядывал вполне меркантильный интерес.
