– Да, – подтвердил мой гид.
– Люди говорили, у него губ почти нет, как у крысы. Как обычно, приукрасили. Есть у нашего нового таки губы, хоть и тонкие, – выдала жена Гохоре.
М-да, у туземцев понятия об этике несколько отличаются от тех, что бытовали в моём прежнем мире. Например, прокомментировать внешность кого-либо, вроде того, как сейчас эта пожилая тётка, не считается бескультурьем.
Ванимуй потащил нашу компанию дальше.
– Ты сказал, это Гохоре плавал вместе с чужаками? – до меня наконец дошло сказанное хонским регоем. – И что он рассказывает?
– Много рассказывает. И разное, – ответил тот. – Лучше его самого послушать. Гохоре интересно рассказывает. Почти как Хоке. Только Хоке рассказывает разные истории о колдунах или делах давнего времени, которые слышал от других. А Гохоре о том, что сам видел.
Мы подошли к компании мужчин, сидевшей под передним навесом одной из хижин. Все они сосредоточенно жевали смолу, внимательно при этом слушая сидящего в центре полукруга высокого жилистого человека, вероятнее всего, того самого Хоке, с коим Ванимуй сравнил не оказавшегося дома путешественника за море.
Рассказчик как раз закончил своё повествование и воспользовался несколькими минутами, потраченными на обмен приветствиями между нами и слушателями, чтобы смочить горло водой из бамбукового сосуда и пожевать кусок рыбины.
Тут образовалась неловкая пауза, едва не обернувшаяся затянутым молчанием всех присутствующих: собравшиеся, кажется, были несколько смущены появлением в их компании столь важной и окружённой слухами персоны, как новый правитель Хона и Вэя, и не знали, как себя со мной вести. Я же из-за вечных своих проблем по части туземного этикета боялся в очередной раз показать себя полным то ли невежей, то ли невеждой, то ли тем и другим сразу и не рисковал завести разговор первым. А проклятый Ванимуй именно сейчас почему-то не приходил мне на помощь, предпочитая молчать. Наконец, когда игра в молчанку стала совсем уж невыносимой (для меня, по крайней мере), выдавливаю из себя:
– Мы просто шли мимо. Потому не будем мешать славным мужам слушать истории, по части которых почтенный Хоке большой умелец.
Народ, как мне показалось, дружно, хотя и тихонько, с облегчением выдохнул.
И Хоке начал новую историю. На этот раз о рождении, взрослении и славных деяниях Пилапи Старого – первого типулу-таки Пеу. Об этом мне доводилось слышать уже не раз и не два: и от деда Темануя, и от иных сонаев, и от бонхойцев. Так что я не был настроен слишком вслушиваться в уже знакомую историю. Но после первых вступительных фраз, когда речь пошла о предыстории появления родоначальника правящей династии, версия хонского рассказчика начала меня интересовать.
Новым было то, что, по мнению Хоке и неизвестных мне сказителей, от которых он и услышал данный вариант жизнеописания типулу-таки, Пилапи Старый был не только племянником Каноку Покорителя Пеу, но и его сыном, в общем, результатом кровосмесительной связи между сонайским вождём и его родной сестрой. Причём, судя по всему, с точки зрения слушателей такой инцест не был чем-то из ряда вон выдающимся. Правда, непонятно почему: не то «у великих людей свои причуды», не то «дело житейское, случается».
После повествования о деяниях Пилапи Хоке завёл довольно мрачную, но вполне интригующую историю о трёх братьях-рыбаках, которым достались волшебные раковины Повелителя акул – в духе «короче, все умерли». Точнее, погибли. Рассказчик действительно был мастером своего дела, и я с удовольствием послушал бы ещё. Но время уже приближалось к сумеркам, которые в местных широтах быстро переходят в темноту. Так что пришлось раскланяться, напоследок пожевав пальмовую лепёшку, запив её настоем ягод нубу в воде.
Всю обратную дорогу Ванимуй чуть ли не дифирамбы пел, как правильно я поступил только что, продемонстрировав, оказывается, истинную скромность, достойную правителей прежних времён, которые не гнушались входить в хижины простых людей и делить с ними их трапезу. Бо́льшая часть нынешних не то что таки, но даже деревенских вождей и прочих «сильных мужей» в общении с простыми ганеоями всегда стремятся показать свою важность и предпочитают говорить сами, нежели выслушивать других. А ежели такому важному лицу приспичит послушать разные истории, то он призывает сказителя к себе. В общем, Сонаваралингатаки (бедные мои подданные, им же теперь это нужно будет произносить, по крайней мере, при общении со мной, без запинки) показал себя сегодня народу с наилучшей стороны.
У меня же из головы всё не шёл давешний вариант происхождения первого правителя острова. Так что не выдерживаю и спрашиваю на этот счёт нашего гида, вклинившись в его поток восхвалений меня. Тот, немного подумав, ответил:
– О том, кто отец Пилапи Старого, разговоры разные идут. В Бонхо, наверное, им считают тогдашнего таки. Сонаи были бы готовы согласиться на отцовство Каноку Покорителя, если бы он не был родным братом матери типулутаки. Некоторые говорят, что настоящим отцом правителя является не человек, а кто-то из могущественных духов или даже богов. Но точно уже никогда не узнаем, давно это было.
Глава 18,
в которой герой вынужден пересматривать свои планы
– Из тридцати двух селений Хона собрано шестнадцать десятков полных связок белых и светлых ракушек и одна неполная из двух десятков и трёх ракушек. Коричневых и розовых ракушек собрано тринадцать десятков и ещё их три полные связки и одна неполная из пяти десятков, – отчитывался Длинный.
Довольно интересная картина вырисовывается, однако: в связке – сто раковин, белые должны нести мужчины, окрашенные – женщины, получается, взрослых представителей сильного пола на территории Хона почти на три тысячи больше, чем дам. Странно, на оставшейся неизвестно где Земле дело обстояло наоборот – там наблюдался сильный перевес в пользу прекрасной части человечества. Здесь же, где мужики то тонули в море на своих утлых лодчонках, то гибли в стычках, бывших в каменном веке чуть ли не нормой жизни, женщин должно было быть ещё больше, чем мужчин. А статистика говорит об обратном.
Идея совместить перепись находящегося под моей властью населения со сбором налогов родилась как-то сама собой, когда я обдумывал, как бы собрать в своих руках побольше нужных вохейцам ракушек, параллельно пробуя разобраться с ресурсами и проблемами свалившихся мне на голову областей.
От Ванимуя и прочих мархонских уважаемых мужей, с коими тот меня за последние три месяца познакомил, я узнал множество подробностей насчёт ракушек тонопу – самые подходящие места для сбора, время суток, когда их лучше всего видно, оптимальная для ныряния погода, обряды, позволяющие максимально задобрить духов добрых и отпугнуть их злых коллег. Для меня, впрочем, главное было, что именно эти небольшие и в общем-то невидные оболочки моллюсков служили единственным предметом туземного экспорта.
Собирают же их на мелководьях в Хонском заливе и вдоль берегов Пеу. Участвует в сборе ракушек в первую очередь население прибрежных селений, но к ним присоединяется немало народу из глубины западных областей, в основном имеющие родственников и друзей на берегу.
