Ещё, вероятно, можно исключить сунийцев из группы Раноре – эти, с одной стороны, мне обязаны слишком многим и ещё большего ожидают, а с другой, несмотря на формальное признание недавних ганеоев равноправными «макаками», со стороны дареойского большинства нашего братства сохраняется некоторое к ним презрительное отношение, которое переняли и бойцы Ванимуя. Тем более не будут мараться секретным сотрудничеством с людьми второго сорта полноправные даре, а тем более регои столицы.
Но сунийцев, по части конспирации ничем не отличающихся от остальных папуасов, пока привлекать к ловле «кротов» не будем. Придётся на первом этапе обходиться помощью одного Тагора. Ибо кроме алиби относительно шпионажа он обладал, как человек цивилизованный, рядом необходимых в данном случае качеств, напрочь отсутствующих у коренных обитателей Пеу…
Если тузтца и удивило распоряжение сопровождать меня в инспектировании полей, причём в одиночку, то вида он не подал: со своим обычным невозмутимым лицом Тагор кивнул, отлучился на несколько минут и вернулся уже в полном боевом облачении – короткий меч и боевой топорик на поясе, пара ножей закреплена под мышкой. После чего стал ждать дальнейших распоряжений.
Мы прошли краем Покохоне по вытоптанной до голой земли тропе, по которой каждый день, почитай, ходил народ с холма на «поле таки». Прошедший ночью ливень оставил после себя многочисленные лужи, но на небе не было ни облачка. Вряд ли, конечно, такая благодать надолго – до сухого сезона, когда иной раз с неба по две-три недели ни капли не упадёт, ещё пара месяцев. Пока же приближалось межсезонье, самая лучшая, на мой взгляд, пора в этих местах: с одной стороны, периодические дожди немного сбивают жару, а с другой – не так достаёт сырость тех четырёх или пяти месяцев, когда с неба льёт без перерыва, так что иногда начинало казаться, что скоро сам плесенью покроешься.
Несмотря на раннее время, несколько группок полунасильственно кооптированных в сельскохозяйственные работники обитателей трущоб ковырялись в земле на краю поля. Впрочем, ничего удивительного здесь не было – туземцы предпочитали работать либо утром, либо вечером, в дневную жару устраивая сиесту, хоть называлась она здесь по-другому. Разумеется, настоящие трудоголики или фанатики своего дела, изредка среди папуасов всё же встречающиеся (вроде учившего меня гончарному делу Понапе или оставшегося в Мака-Купо лучшего нашего металлурга Атакануя), готовы работать и на солнцепёке. Но ожидать трудового энтузиазма от пашущих за еду и ночлег бичей было бы, по меньшей мере, наивно.
Мы с Тагором расположились на небольшом бугорке, где работавшие в поле обычно пережидали три-четыре самых жарких часа, под навесом из жердей и пальмовых листьев. По счастью, сейчас здесь никого не было, так что можно поговорить открыто, без намёков. О планах насчёт государственного переворота речь не шла. Я решил ограничиться информированием тузтца, что кто-то из моего окружения шпионит в пользу столичных «сильных мужей». И тут же выдал инструкцию по дальнейшим действиям: повнимательнее приглядываться и к «макакам», и к примкнувшим, но специально ни за кем не следить, если в отношении кого-либо появятся подозрения, сообщать мне лично и конфиденциально, чтобы предполагаемый шпион ничего не заподозрил.
Бывший наёмник согласно кивнул. Хорошую дрессировку он всё же прошёл в храмовой школе и среди «солдат удачи» – никаких вопросов, приказ есть приказ. Впрочем, это относится только к тем, кого Тагор готов признать начальником над собой. И желательно, чтобы ему всё-таки объяснили смысл предстоящих действий. Потому трачу ещё некоторое время на разъяснения.
– Мы не будем убивать или прогонять прочь вражеских лазутчиков, которых обнаружим в наших рядах. Сделаем по-другому: как только они будут известны нам, то сразу станут сообщать своим хозяевам те сведения, которые пожелаем сообщить врагам мы сами.
– Зачем сообщать что-то противнику? – спросил Тагор.
– Затем, что не обязательно это будет правда, – довольно улыбнулся я.
Ещё несколько минут ушло на небольшую лекцию по теме «Использование выявленных вражеских агентов в народно-хозяйственных целях». Кажется, я вновь сумел удивить тузтца. Обратно он возвращался очень задумчивым.
Глава 19,
в которой герой вникает в подробности туземного судопроизводства, выступает символом восстановления справедливости и последней надеждой для обиженных и невинно пострадавших, а также теряется в догадках
На небе солнце и редкие облака, жара ещё не усилилась до невыносимости – в общем, не погода, а сплошное удовольствие. Добавьте ещё чудный вид, открывающийся с холма на россыпь игрушечных хижин и широкий пляж с набегающими на него пенными волнами. Но моё настроение отнюдь не соответствовало царящему вокруг благолепию.
Неожиданно очнувшись несколько месяцев назад правителем одной из самых богатых и густонаселённых областей Пеу, я был, конечно, готов к разным трудностям и проблемам. Но я тогда и не предполагал, с чем придётся сталкиваться.
Опыт работы «министром промышленности» при бонхойском таки и недолгое руководство «макаками» успели избавить меня от иллюзий насчёт лёгкости начальственного труда, особенно если управляемые такие раздолбаи, как местные папуасы. Так что масса самых разных и зачастую весьма идиотских вопросов, требующих постоянного внимания и разрешения, не была неожиданностью.
Однако и продовольственное обеспечение трёх сотен «макак» с приравненными к ним лицами, и контроль за всей этой оравой, чтобы они не натворили чего в отношении местных, и упорство, с которым жители Мар-Хона сопротивлялись введению мер элементарной санитарии, и хитроумные хонско-вэйские «сильные мужи», постоянно «забывающие» о тех или иных обязательствах по отношению к представителю типулу-таки, – всё это и многое другое нужно решить, урегулировать, организовать. Либо наоборот – предотвратить, устранить последствия и наказать невиновных и наградить непричастных. Потому что так нужно для осуществления моих целей. И не важно, что цели эти успели кардинально поменяться.
Но вот скажите, какого хрена я должен тратить своё время на отправление туземного правосудия. Нет, конечно, понимаю, что старост, таки и типулу-таки местные анархо-коммунисты терпят и даже отстёгивают кое-что на прокорм дружины не только для отражения внешней угрозы, но и для разрешения споров и конфликтов между людьми, принадлежащими к разным кланам или общинам.
Но понимать – это одно. А вникать в папуасскую юридическую систему, точнее, в нагромождение обычаев и исторических прецедентов, по которым судят да рядят спорщиков, совсем другое.
И ладно, если бы все дела были как сегодняшнее первое – о беговой суперчерепахе почтенного Покети, съеденной троицей гостей из Вэя. Здесь всё было ясно и просто. С одной стороны, вэйцы не особо запирались, что поймали и запекли в углях бедную животину. С другой – они вовсе не ведали, что полакомились не какой-то дикой рептилией, а многократным призёром и рекордсменом. Точно так же просто и легко было решить с наказанием: приговорил «преступников» к сотне белых тонопу в пользу пострадавшего и к пяти десяткам ракушек в оплату судебных издержек, да велел им обеспечить Покети сотней свежих черепашьих яиц. Народ был, в общем, доволен и судебным представлением, и справедливостью решения. Заодно я ещё обогатил местное спортивное черепаховодство идеей выращивания новых бегунов из яиц вместо принятого отлова молодых черепашат.
