Тут вмешался Тагор, вопросительно прошипев что-то на вохейском. Его бывший хозяин ответил несколькими короткими фразами.
– О чём вы сейчас говорили? – поинтересовался я.
– Я тебе раньше говорил, что регои, служащие правителям в обмен на ракушки, – тузтец имел в виду, конечно, наёмников, – иногда используют изготовленные тенхорабитами «палеовийские огненные жезлы». Я и спросил, как вохейцы поступают с владельцами такого оружия. Выхкшищшу-Пахыр сказал, что точно не знает, но вроде запрет касается только тех «жезлов», которые делают царские мастерские. Вот только Тишпшок-Шшивой повелел, чтобы все мастера-оружейники Вохе работали на него одного.
– А много ли такого оружия раньше делалось? – интересуюсь я.
– Я видел «палеовийские жезлы» всего раз пять или шесть. Дорогая вещь, – ответил Тагор.
С огнестрельного оружия разговор перешёл на то, что «тюленеловы» заговорили о мире. Вроде к некоторым царям востока Земноморья явились в конце холодного сезона посольства с предложениями о взаимной торговле. Причём палеовийцы вели речь о продаже своих «диковин» в обмен на некоторое сырьё с востока, но заодно готовы разрешить продажу «не нужных им» товаров с захваченных островов. Скилнская бронза, разумеется, попала в список стратегических ресурсов, необходимых самим «тюленеловам». А вот ракушки новым хозяевам морей без надобности. Так что Пеу может столкнуться с конкуренцией.
В общем, обе стороны обменялись намёками. Правда, наш оказался если не толще, то уж точно нагляднее: Кано и Гоку как раз орудовали над свиной лопаткой персональными медными ножами работы Атакануя. Клинки пошли по рукам гостей. Не знаю, насколько впечатлила вохейцев продукция нашей металлургии, но призадуматься заставила. Тем более через своих «чужих» я тут же выяснил, что торговля с захваченными Палеове «ракушечными» островами ещё не начата и неизвестно, когда начнётся.
Мы успели немного перекусить и отведать папуасской браги, когда появилось трое вохейцев, ранее отправленных, как сказал один из купцов, «за нашим угощением хозяевам». Притащили они несколько кувшинов. Как оказалось, с вином. Не так уж и часто в прежней моей земной жизни доводилось пить данный напиток, – и в студенчестве, и со старшими коллегами по ЭКО в основном употреблялась водка. Так что сейчас сравнивать особо не с чем. На вкус кислятина кислятиной. В общем, привычная мне туземная бормотуха на слюнях вместо дрожжей куда вкуснее, если забыть о технологии её приготовления.
Вино быстро ударило в голову народу, и беседа пошла раскрепощённее. И мало кого смущало, что собеседник говорит совсем на другом языке. Кано что-то обстоятельно объясняет Кушме-Чикке, тот в ответ часто хлопает себя по макушке в знак согласия. Вот кому не мешает лингвистический барьер, так это Тагору, который внимает разгорячившемуся Выхкшищшу-Пахыру. Язык у бывшего хозяина тузтца заплетается, так что вохейское шипение становится совсем уж нечленораздельным, но лучник, судя по заинтересованной физиономии, его понимает. Эта картинка, несмотря на уже ударившее в голову вино, привлекла моё внимание: чего такого купец втирает, хотелось бы знать – хмель стёр с лица Тагора обычную маску невозмутимости, и теперь на нём проступили эмоции, причём тузтец проявляет явный интерес к словам вохейца…
Наверное, вохейское вино было вчера лишним, и если сам я отделался только лёгким гулом в голове поутру, то две трети из участвовавших в пирушке папуасов лежали пластом: какие всё-таки слабые в каменном веке люди – так нажраться всего с пяти кувшинов вина! Впрочем, не надо забывать и о туземной браге. Да и мешать спиртное не следовало. Правда, многие заморские гости выглядели не лучше, так что, наверное, дело в соединении столь разных напитков. Интересно, что будет, если напоить местный народ моим самогоном? Вопрос, конечно, чисто теоретический и даже риторический, я же не садист какой-то, подобные эксперименты на живых людях ставить.
Тагор, в отличие от многих прочих участников вчерашнего зациновковья, был с утра на ногах. Каменное выражение на его лице, правда, пошло трещинами, через которые явственно проглядывала головная боль. Впрочем, отвечать на мои вопросы тузтец был способен.
– О чем вы вчера с Вигу-Пахи разговаривали? – спросил я лучника.
– Он жаловался, что его теперь не любят прочие торговцы, – Тагор машинально употребил вохейское слово, которое я уже успел выучить, по крайней мере на слух различал, хотя сам воспроизвести ни за что не смог бы, – из-за того, что им пришлось столько дней стоять и дожидаться, когда соберутся все, кто плавает на Пеу.
– Почему? – Теперь понятно, чего это вчера тузтец с таким интересом внимал своему бывшему хозяину.
– Когда вы дрались за власть, Пахыр на свой страх и риск отправил к Кивамую на помощь меня и остальных, – пояснил Тагор, – а в ответ хотел от прежнего типулу-таки получить право на обмен всех ракушек, собираемых на острове. Чтобы другие торговцы покупали (тузтец опять употребил вохейский термин) тонопу уже у него.
Понятно, купец решил оформить себе монопольную привилегию. Губа не дура. Я полюбопытствовал у бывшего наёмника, а не слишком ли много Этот-Как-Его-Там-Пахыр хотел за пятерых человек, из которых опытных воинов было всего двое – кроме Тагора ещё один из погибших вохейцев участвовал ополченцем в войне с кабиршанцами на каких-то спорных островах.
– Не знаю, – помотал головой лучник. – Наверное, Кивамую было всё равно, кто будет покупать ракушки: один купец или много. Важно было, чтобы всё оружие шло через его руки.
Вполне возможно, дядя Солнцеликой и Духами Хранимой по дикарской своей наивности просто представить не мог, к чему может привести монополия какого-то чужеземца на внешнюю торговлю. На то и был расчёт у хитрого купца.
– Пахыр договаривался с прежним типулу-таки втайне от других вохейцев, – продолжил Тагор, – но дома остальные торговцы, плавающие сюда, как-то прознали об этом. Пошли разговоры, что он действует во вред всем остальным: если Кивамуй останется у власти, то Пахыр будет иметь больше прав, чем другие, а если правитель проиграет, то победители могут отомстить всем вохейцам, не разбирая, кто поддерживал Братоубийцу, а кто вообще ничего не знал. Поэтому все торговцы договорились плыть вместе, чтобы можно было отбиться, если местные, вы то есть, нападёте. А если кто-то потеряется в море, собираться на севере Пеу. Там, где они приставали к берегу в этом году.
– А почему именно в Кесу?
– Много причин. Тамошние жители с вохейцами уже знакомы. Те и раньше останавливались там. А тинса могут напасть на чужаков. Кесу достаточно богаты, чтобы у них была лишняя еда, которую можно выменять на небольшое количество бронзы. В других местах на северном побережье слишком бедные люди, у них часто не бывает на обмен съестного. Кесу слабы и разобщены. Так что всерьёз можно не опасаться нападения, даже если они хотели бы напасть. Кесу общаются с остальными племенами Пеу, которые признают власть типулу-таки. Значит, у них можно узнать, что происходит на острове, кто победил и велика ли угроза для чужеземцев.
– А почему вохейцы вообще поплыли? – спросил я. – Взяли бы и остались дома. Пусть Вигу-Пахи один сплавал бы. Если бы он вернулся, значит, всё в порядке. А если бы не вернулся, то опасно, лучше к нам не соваться.
