Если раньше о моей командировке знали только я, Швед и Крош, то теперь знают ещё Стас и Гена. Швед узнал, что утечка идёт не от них. Но крыса всё равно пока не найдена.
Я откровенно кривлюсь и заявляю:
– Нет. Отправь Кроша. Или Стаса с Геной. Им всё равно не хер делать.
– Это тебе, пожалуй, не хер делать, если забыл, что за люди наши клиенты, – рычит Стас. – Проебём сроки или бабки и всех нас за яйца подвесят, как не хер делать. Ты со своей девчонкой остатки разума потерял.
В один миг вспыхиваю факелом и готов убить Стаса на месте, но Швед сталкивается со мной плечом, удерживает и шипит мне в лицо:
– Угомонись. Живо.
– Тогда пусть пасть завалит, пока я ему не вышиб мозги, – говорю яростно, раздувая от гнева ноздри.
В ответ слышу, как Стас зло смеётся и говорит:
– Уж я надеялся, что твоя девочка смягчит тебя, Данте. Но ты как был психом, так им и остался.
– Стас, рот закрой, – тихо, но твёрдо окликает его Швед, устало качая головой.
Я возвращаюсь на место, взглядом обещая другу хороший спарринг, после которого он будет долго собирать себя по частям.
– Данте, я понимаю, любовь, второе дыхание, новый взгляд на жизнь, мысли о семье, но, друг мой, ты не имеешь права забывать о других своих обязательствах, – возвращается Швед к нашим баранам, в смысле к делу.
– У него мозгов от любви вообще не стало… – комментирует Стас.
Нет, этот парень безнадёжен.
Теперь вспыхивает Швед. Ударяет по столу и рявкает:
– Твою мать, Стас! Ещё одно слово и я лично оторву тебе голову!
Глядит снова на меня и цедит:
– Я смотрю у вас обоих мозгов ни хрена, зато гонора до хера, хотя давно уже взрослые мужики.
– Швед, – начинаю я.
– Сядь, Данте, – рычит он, сжимает пальцами переносицу. – Ты поедешь и доведёшь всё до ума. У тебя, кстати, хорошо выходит.
– Офисная работа – полное дерьмо, – чуть ли не сплёвываю я.
– Что поделать, – хмыкает Швед. – Не всё тебе кулаками махать, приходится иногда и штаны протирать.
– Бля, Швед… Я реально сейчас жалею, что работаю с тобой и на тебя, – выдыхаю я и роняю лицо в ладони, протираю его, словно умываюсь и поднимаю напряжённый и недовольный взгляд на своего друга и босса. – Но я всё сделаю.
Швед облегчённо вздыхает.
– Спасибо, друг. Спасибо, – говорит он и хлопает меня по плечу. – За твоей малышкой мы приглядим. Езжай спокойно, Данте и ни о чём не волнуйся.
Не волноваться? В задницу его успокаивающие слова. Я злюсь. Очень сильно злюсь.
Вместо грёбаной бумажной работы в захолустье за тысячи километров я бы уже летел к Ангелу. Обнял бы её крепко, потому что дико скучаю, забрал бы её от родителей. Её матушка быстро поправляется и я мог бы увести Ангела домой, чтобы заняться, наконец, с ней сексом. Любить её, беречь её, дарить каждый день свою любовь.
Моя любимая девочка, мой Ангел, она захватила мою душу – мягко, тонко, но крепко. Когда её нет рядом, меня лихорадит. Я словно одержимый и страдаю вдали от неё.
Я в неё до безумия влюблён, и не представляю этот мир без моего прекрасного Ангела.
В общем, вместо того, чтобы быть рядом с ней, наконец, устроить ей праздник по окончанию университета, обязательно сделать ей предложение в красивой и романтичной обстановке, сделать ей ребёнка, я сижу здесь, как идиот и должен снова уехать! Должен снова оставить её одну!
Это бесит, реально бесит. Мысль, что она снова будет одна без меня, сводит с ума, стирает в крошку всё моё терпение, и я готов рвать и метать от бессильной ярости.
Но Швед прав, я не могу просто взять и плюнуть на наше дело, как бы мне этого не хотелось. Дело есть дело, и я должен сделать свою работу.
* * *
АНГЕЛИНА
– То есть, как уехать ещё неизвестно насколько? – переспрашиваю я. – Денис, ты же только что вернулся…
– Ангел, я рад, что ты проявляешь эмоции по этому поводу и злишься на мой отъезд. Это значит, я всё-таки тебе не безразличен, – немного устало произносит он.
Сжимаю телефон крепче. Так и есть, Денис стал важен для меня. Как-то так незаметно, преодолевая моё недоверие, страх, даже гнев, он завоевал меня.
– Ты сделал всё возможное и невозможное, чтобы стать небезразличным, – вздыхаю я.
– Ещё не всё, малышка, – слышу его печальную улыбку. – Просто жди меня, родная.
Недовольно поджимаю губы, мысленно ругаюсь, но вслух произношу ровным тоном:
– Денис, неужели так будет всегда? Ты постоянно будешь носиться по своим секретным командировкам, я не смогу тебе звонить, писать… Что за жизнь ты мне предлагаешь? Вечное ожидание? Ты, блин, не моряк, вообще-то!
Слышу ласковый смех, и он говорит:
– Ангел, Ангел, какая же ты у меня ещё маленькая…
Я возмущённо набираю в рот воздух, чтобы выпалить пару «ласковых» фраз, но сдуваюсь, когда слышу его слова.
– Это единственный раз, Ангел, когда мне нужно так надолго отлучиться без возможности общаться с тобой. Не представляешь, как мне трудно, но я дал слово, да и дело крайне важное.
Он длинно вздыхает.
– Прости меня. Когда вернусь, я всё исправлю. Обязательно устрою для тебя праздник по поводу выпуска. Будут и ухаживания, родная, как ты того и хотела, просто… подожди ещё чуть-чуть, хорошо?
Слышу столько боли, надежды, в его словах, что не в силах язвить и выдыхаю обречённо:
– Хорошо.
– Спасибо, Ангел, – произносит он с явным облегчением.
Я прикрываю глаза и несильно ударяю кулаком в стену, снова крепко сжимаю телефон в руке и спрашиваю:
– Денис, но ты хоть примерно знаешь, когда вернёшься?
– Будем надеяться, что к августу всё закончу, – ворчит он.
– Что?! – выпаливаю я. – Ты серьёзно? Или это шутка?
– Увы, малышка, никаких шуток.
Качаю головой, но потом спохватываюсь, ведь Денис не видит моей мимики.
Немного ворчливо произношу:
– Тебе нужно менять сферу своей деятельности. Жить честно, Денис. Заняться, например, своим бизнесом. У тебя же доля в ресторане, вот боулинг купил, и ещё у тебя всего полно. Ну, ещё не надо бить людей.
– Ангел, бить людей намного интереснее, чем заниматься всей этой аналитической и предпринимательской фигнёй, – мягко смеётся он.
Я вздыхаю, наслаждаясь его ласковым смехом, пропуская его голос через себя, запоминая. Снова вздыхаю, уже грустно.
– Значит… ты не прекратишь? Не оставишь свою криминальную жизнь позади, да? – спрашиваю грустно. – А я родителям сказала, что ты – бизнесмен. Что у тебя ресторан, боулинг… Они думаю, что ты честный человек.
