Я нервно закусила губу. Могла бы и сама догадаться, что литературы у него нет. Как мне стало известно несколько дней назад, его даже на прогулку не выводят, а значит, о посещении библиотеки тоже можно лишь мечтать. Я отвернулась, не желая показывать жалость, которая сейчас наверняка скользила в глазах. Мне почему-то казалось, что его это только разозлит. Я взяла со своего стола журнал, и протянула Райнеру через решетку.
— Держи. Просвещайся и ни в чем себе не отказывай.
— The BMJ?* Как ты вычислила мои пристрастия? Всю жизнь мечтал узнать о последствиях психотропных препаратов на органы зрения.
— Не привередничай. Художественную завтра захвачу. И раз уж ты такой разборчивый, можешь высказывать свои пожелания.
— На твой выбор, min skönhet, — снова выдал он это нелепое и до сих пор непонятное прозвище.
— "Портрет Дориана Грея" устроит? Мне кажется, у вас с ним много общего.
— Это снова был намек на мою неземную красоту?
— Я, конечно, помню, что ты у нас королева. Особенно сейчас. Желтый тебе к лицу, — подмигнула я ему, намекая на цвет кожного покрова после операции на печени, — Но вообще-то это был намек на раздутое эго.
— Жаль, но ее я уже читал, так что подбери что-нибудь другое.
— Будешь выделываться, я тебе «50 оттенков серого» принесу.
А вот это предложение его так заинтересовало, что он приподнялся еще сильнее и даже подался вперед, а озорной блеск в глазах достиг тех пределов, когда кажется, что искры сейчас выпрыгнут из радужек и устроят пожар.
— Это твоя любимая? Интересно. Ты открываешься с новой стороны.
— Ну да, — фыркнула я, — Я же очень похожа на любительницу графомании, во время прочтения которой хочется застрелиться от тупости диалогов.
— То есть ты все же читала? — на его губах расцвела легкая улыбка, а одна бровь поползла вверх.
Обычно я не смущаюсь, правда. Медицинский колледж закаляет сильнее, чем служба в армии. Да и моя работа не оставляла надежды на то, что у меня останется привычка краснеть. Я стойко выдерживала самые откровенные пошлости от некоторых моих пациентов, но сейчас жар почему-то все же прилил к щекам. Я снова поспешила отвернуться, чтобы этого не было видно, и ответила ровным голосом:
— Пыталась. Меня хватило до фразы: «Держись от меня подальше. Я не тот, кто тебе нужен», — с придыханием процитировала я, заставив Райнера рассмеяться.
— Наверняка пропустила много интересного.
— Можно подумать, ты это читал, — я закатила глаза, не в силах больше выдерживать этот разговор.
— Кто меня знает, — улыбнулся заключенный. — Но так и быть, на твой экземпляр претендовать не буду. Эту книгу можешь оставить себе для личного чтения. Принеси что-нибудь из того, что нравится тебе.
Я бросила на него испытывающий взгляд. Зачем это ему? Он ведь может назвать любую книгу. Было похоже, что он решил меня то ли проверить таким образом на что-то, то ли узнать получше. Странно все это. Но я молча кивнула, сворачивая разговор о литературе. А приехав домой долго стояла возле книжного шкафа, думая о том, что же выбрать.
Почему тебя вообще это так волнует, Эмбер? Просто выбери первую попавшуюся. Ему сейчас все равно, что именно читать. Можно даже специально что-нибудь похуже принести, чтобы не выделывался в следующий раз и четко говорил, что ему нужно.
Рука уже потянулась к «Ешь, молись, люби», а в голове начали вырисовываться заманчивые картины о том, как недовольно будет фыркать этот невыносимый засранец, который уже несколько дней не дает мне спокойно работать своей болтовней. Но в последний момент я остановилась и схватила книгу, которая мне действительно нравится, кинув в ее сумку.
***
На следующий день, едва войдя в медблок, я сразу протянула книгу Райнеру. Решетка здесь, конечно, присутствовала, но прутья были расположены достаточно далеко друг от друга. При желании, можно было даже голову просунуть. Поэтому мне не приходилось лишний раз заходить внутрь. Только если требовалось провести какие-то процедуры.
Он принял книгу и начал с интересом ее рассматривать, а потом кинул на меня странный взгляд.
— «Пикник на обочине»? Не знал, что ты фанатка русской литературы.
— Мне нравится далеко не все. Признаться, я так и не смогла полюбить труды Алексея Толстого.
— Чем тебе нравится эта книга?
— Ты ее читал?
— Нет, — признал пациент.
— Тогда какой смысл обсуждать это сейчас?
Кивнув с легкой улыбкой, он откинулся на подушках, углубляясь в чтение. На протяжении всего своего рабочего дня я его почти не слышала. Черт! Нужно было ему раньше книгу принести. Да знала бы, что его так просто заткнуть, перетащила бы сюда всю Лондонскую библиотеку!
Наконец, я могла заняться делами. Наверное, работа в условиях повышенного стресса сказалась на моих способностях, ведь свои ежедневные задачи я сделала в рекордные сроки. И теперь зависла над документами, уставившись в одну точку.
Мысли снова вернулись к моему странному пациенту. Я пыталась понять, как можно ему помочь, но не видела ни одного реального варианта. Конечно, можно направить запрос в Наблюдательный совет. Но для того, чтобы доказать опасность для заключенного, нужно как минимум три задокументированных случая насилия с серьезными травмами. У меня был только один. Ждать, когда наберется нужное количество — не вариант. Вполне вероятно, что в следующий раз ему просто не позволят дождаться врача. Подавать апелляцию тоже бесполезно. Даже если бы у меня были деньги на адвоката, это так быстро не решается. Суд будет рассматривать прошение несколько недель и только затем, может быть, назначит слушание. У Райнера есть только полторы недели в стационаре.
Из раздумий меня вывел резкий хлопок. Я даже подпрыгнула на своем стуле, начав озираться по сторонам, и только потом поняла, что это мой пациент захлопнул книгу.
— Неужели дочитал? Быстро ты. И что скажешь?
— Странная книга, — задумчиво протянул он. — На первый взгляд простая и незамысловатая, хоть и красивая. Но чем дальше погружаешься, тем отчетливее понимаешь, что здесь скрыто много подводных камней. И что она намного глубже, чем кажется изначально. Возможно, она даже может дать ответы, которые ты искал всю жизнь.
— Я ничего не поняла, — призналась я после секундного раздумья. — Ты решил в философы податься?
— Это на меня так русская литература влияет, — вышел из задумчивости пациент, улыбнувшись. — У них всегда так. Все книги заставляют почувствовать себя песчинкой в вечном потоке жизни. В данном случае, муравьем на обочине галактики. Но смысл от этого не меняется. А еще я удивлен, что ты не сделала выводов, прочитав эту книгу.
— О чем ты говоришь? — прищурилась я.
— Счастье для всех. Даром, — процитировал он последние строчки с ироничной ухмылкой. — Ничего не напоминает?
