— А мертвецы, похожие на гулей, то тут, то там?
Селфис скосил глаза в сторону Клэр, но ей подсказка не требовалась. Длившиеся уже почти неделю разборки утомили её. Врать не имело смысла — во время заседания её лишь просили озвучить, что ей было известно и собственные домыслы:
— Справедливости ради, считаю необходимым уточнить, что он интересовался у ковенов, не появлялись ли подобные существа на их территориях…
— Хотите сказать, что он к этому непричастен? Он же сам с даром тьмы. Ни за что не поверю, что сотворить подобное ему не по силам.
— Ну почему же, — Клэр пожала плечами, — Может быть, он оттачивает мастерство, но из-за его беспечности сбежали несколько образцов… Либо… Он просто не может контролировать Итернитас, как это делал его жрец.
Неподдельный испуг в глазах присутствующих было именно тем, на что эльф рассчитывал от короткой реплики вампирши. Одно дело бороться с явной угрозой, когда за ней стоит личность. Другое — если оружие, способное уничтожить целый мир, вышло из-под контроля, и единственный кто мог бы им управлять находится по другую сторону баррикад.
Селфис, воспользовавшись паузой, развел руками:
— Мы ничего не можем утверждать наверняка, пока он заперся в своем лепрозории и не выходит на связь, — крайне убедительным тоном, не терпящим пререкательств произнес эльф.
— Но сейчас-то он просит о помощи! Как по мне, так слать его в бездну, пока не даст объяснений.
— Тут я с вами не совсем согласен. Вынужден признать, что ужасному стечению обстоятельств его кнехт, заражённый тьмой, является моим давно сгинувшим старшим братом, — лицо Селфиса выразило скорбь ровно положенное такому случаю время. — Я не могу оставаться в стороне и прошу совет обсудить условия оказания ваших услуг.
— «А ведь как же ты поначалу напоминал мне меня самого! Радеешь за народ, со всеми приветлив и обходителен, всего себя отдаешь на благо мира. Моего, между прочим, мира! Готовый идти на жертвы во имя спасения, вынужденный прятать истинное лицо… Я не открывался тебе, но, думаю, ты и так догадываешься, о моей, так сказать, природе. Ты обещал остановить бездушных мертвецов, пока не стало слишком поздно, и дать мне возможность освоить путешествия между мирами. Оттого это всё и растянулось на года — я учился. Учился и наблюдал за бесчинствами старшего дамнара и его кнехтов. Благо, их влияние распространялось не слишком далеко по соглашению с эльфами. А сейчас…»
Бахгес мысленно вздохнул. Совет ещё долго выяснял между собой, что можно предъявить дамнару в обвинение, какую плату взять за помощь и как действовать в случае, если это намеренная провокация с целью ослабить сторону света. Когда договорились о цене, принялись за обсуждение методов восстановления энергетического баланса тела применительно к живым мертвецам, сверялись с фолиантами, делали расчеты…
Острое желание привести мысли в порядок и высказаться хоть одной живой душе стало настолько нестерпимым, что Багхес не выдержал и ушёл. Ну как, ушёл… Для начала, кто б его туда пустил? Благо, собственная же природная аномалия позволяла пребывать незамеченным в помещении как на энергетическом, так и стихийном уровне — даже если бы кто-то из магов заметил колебания потоков, списали бы на капризы этого места.
Будучи растворенным в воздухе, Багхес просочился из помещения зала заседаний через щели в ставнях и направился подальше от этого гвалта. А заметив привязанного к дереву пегаса, пощипывающего траву, направился к нему, выбрав собеседником. Очутившись рядом с ним за считанные мгновенья, соткал из энергетических потоков привычное уже несколько веков тело сатира. Всё ещё пребывая внутри себя, тихо произнес:
— Ну что, мой крылатый, непарнокопытный друг… Легко тебе: ни размышлений, ни врагов, в моей же жизни такое сплошь и рядом…
Пегас не обратил на него ровным счетом никакого внимания и продолжил заниматься своим делом. Багхес укоризненно глянул на игнорирующее его существо, разочарованно поджал губы, но все-таки решил, что отсутствие реакции всё же лучше, чем полное отсутствие собеседника.
— Знаешь, почему я смолчал, когда мой светлоокий друг заточил тех несчастных рабочих в клетки и начал свои эксперименты?
Пегас махнул хвостом и фыркнул. Сатир немного приободрился и начал отвечать, словно бы пегас задал вопрос:
— Да нет же, мне было их жаль! Но они же не какие-то чернорабочие. Образованные. Все они подписали контракт. Я видел бумаги, сам пробежался глазами… Разумеется, именно что про подобный результат было ни слова, но они поступали в полное распоряжение эльфа… «И другие» — так удобно! Что угодно можно подвести.
Невольный собеседник покосился на приставшего к нему сатира и отвернулся, желая остаться в одиночестве. Багхес этого не заметил и продолжил размышлять, мрачнея, всё явственнее ведя борьбу с самим собой и своими противоречиями:
— А вот Джастин согласия на подобное не давал… И Леди Руасил, тем более не желала лежать при смерти в своих покоях… При том, что они ему, в общем-то, родные… Я к тому, знаешь, на что мне это кажется похожим? — Багхес подошел к пегасу и похлопал его по шее. Тот наконец повернул к сатиру голову и вновь издал невнятный фыркающий звук. Расценив это, как почти вопрос, сатир закивал головой и начал отвечать.
— Вот есть, допустим, люди… Хотя, почему, допустим. Они же действительно есть. И им нужны ресурсы. Они вырубают леса, ломают целые горы, роют шахты, извлекая металл и самоцветы, осушают болота, охотятся… Это вполне понятно… Это нужно для их же жизни. Для комфортной жизни нужно ещё больше. Что не могут достать сами — отнимают у себе подобных.
А я подумал, природа — ведь их мать, если уж так разобраться… Любой ребенок много что берет у своих родителей. Да и они сами многое готовы дать просто так! Зачем же губить её нарочно? Но тут я, вероятно, слишком предвзят… Все-таки… — Багхес огляделся. По-прежнему, свидетелей их разговора не было. Успокоившись, он решил-таки чуть больше открыться и высказать, что его волнует.
— Эти записки… Столько общего! Когда я очнулся, у меня были лишь отголоски памяти на грани восприятия. Я помнил ласковую теплоту морей, зелень листвы, свет далёких звёзд и жар солнца. Чудесные звуки щебета птиц, стрекота насекомых… И музыку… Голоса… Смех… Ох, как же мне нравилось вспоминать смех! — сатир широко улыбнулся, устремив взгляд на солнце, не испытывая необходимости сощуриться.
— Разумеется, я именно названиями… Словами этого всего не помнил. Лишь ощущения. И желание чувствовать это все на самом деле. Не представляю, сколько я так болтался, предаваясь забытию. Но я осязал энергию, пронизывающую все насквозь! То подобие памяти, доступное мне в те моменты кричало, что энергию можно использовать. И мне казалось, что я даже когда знал, как! Но забыл! Предательски забыл, представляешь?! И я никак не мог, если так можно выразиться, собраться. Мысли и образы ускользали от меня. И в таком полузабытии я проболтался ещё долго… — пегас попытался отойти, но веревка не позволила этого сделать. Багхес же продолжал, не моргая смотреть на солнце, периодически шевеля ушами и продолжал говорить, не в силах остановиться. Лишь навострил слух, чтобы успеть вовремя сменить тему:
