Цветные пятна уже перестали плясать перед глазами, но лучше видно не стало. Тучи, застилающие небосвод были настолько черны и плотны, что ни единый лучик не мог пробиться, чтобы осветить убитой горем девушке путь. Ливень почти полностью убирал из обзора и без того трудноразличимую в темноте дорожку, ведущую к замку.
Осознавая, что назад пути нет, Есения побрела почти наощупь, скользя по размокшей грязи и ранней траве, не обращая внимания на лужи, не оглядываясь до тех пор, пока шум, исходящий от церквушки перестал быть слышен. А обернувшись, уже не смогла различить её очертаний через сплошной поток воды, льющий с неба.
В голове крутились горькие мысли: «А что если они правы? Ведь правда выходит, что и мать и отец душу отдали, когда я рядом была. Может, я и не ведьма, а вдруг на мне проклятие какое, беды близким приносящие? Что если и взаправду я и братца, сама того не желая, со света сживу?»
Сердце девушки ещё сильнее заныло. Ярека не было на проповеди. Последнее время он все чаще бывал с Волками кем-то наподобие служки или оруженосца. Также они ему не отказывали в обучении. Правда, острого оружия пока не давали — только на палках, и только когда все в человеческом виде были. Гроза налетела внезапно. Небось сейчас с ними обедает.
С мыслями о друге она остановилась около озера. От тяжелых капель вода пузырилась и бурлила будто в котелке на костре. Что-то тянуло Есению подойти к самому берегу. Не прекращая всхлипывать, она приблизилась, грозя соскользнуть. В одном месте вода начала вздыматься совсем сильно. Неестественно, будто из-под неё начал пробиваться мощный подземный ключ. Водяной холм начала подрастать. Еся сделала несколько шагов назад в растерянности и испуге, не зная, как к этому относиться.
Водный пузырь подскочил вверх, принимая очертания человеческой головы. Листья кувшинок, ветки и тина служили ей волосами, чудесным образом удерживаясь на месте. Из-за капель дождя сначала лицо было не разглядеть, но затем оно будто собралось, и вода стала скатываться по натянутой прозрачной коже, будто по ледяному кувшину.
Водяница вынырнула почти по пояс. Шея и плечи этого существа были почти осязаемы, а вот что ниже казалось размытым очертанием, которое, как и озеро, атаковал ливень. Тело и лицо водяной девушки мерцали мягким светом, напоминая Есении колдовские библиотечные парящие шары.
— Кто ты? — выдохнула Есения со смесью испуга и восхищения, смотря на водяную. О таких фейри ни Олаф, ни Джастин не рассказывали.
— Я? Я озеро, — водяное лицо улыбнулось. Голос существа раздавался в голове девочки звонкими серебряными колокольчиками. Внутри чудесного сосуда переливалась вода с кусочками ила, песка и мелкого природного мусора. От талии к шее по течению потока воды проплыла лягушка. Побарахталась немного на подбородке, затем смогла прорвать оболочку и выпрыгнуть через ухо обратно в озеро. Водяница почесала ухо о плечо и рассмеялась, будто бы ей стало щекотно.
— Что тебе от меня нужно? — Есению разрывали надвое горечь от последних событий и интерес. Страха как такового она не испытывала, хоть и понимала, что подобных существ, стоит опасаться. Она не была уверена, что железный ножичек ей поможет, все-таки, если мавка была из плоти, то как сражаться с водой?
— Меня разбудили твои слёзы! — звонкий нежный голос манил, разум Еси начал потихоньку уплывать. — Они очень соленые и горькие. Их смыло небесной водой в озеро. Они растворились во мне. Позволь забрать твою печаль… — ливень уже казаться не таким холодным, как раньше. Ветер тоже будто бы затих, перестал подгонять Есю вперед, давая возможность подумать.
— Я не верю тебе! Ты меня утопишь! — Еся усилием воли пыталась отогнать морок, но её все сильнее тянуло к озеру. — Кто ты? Русалка? Нимфа? Водяница? Откуда взялась? Как хочешь помочь? — Еся говорила отрывисто и нервно, не замечая, как делает шаг навстречу.
— Купалась девочка, смывая с себя свет и магию, — каждое слово, произносимое Водяницей притупляло разум, успокаивало душу и наполняло Есю желанием окунуться в озеро. — Иммортал, не ведая, вдохнул в меня жизнь. Демиург удивился, но позабавился. Решил меня оставить в этом мире, научил человеческой речи. Сказал, что я — озеро. Русалки — дети мои, я всех приютила, — от водяной фейри будто бы исходило тепло. Не удержавшись, Еся сделала еще шаг навстречу. — У всех болела душа. Все они лили горючие слезы по любимым своим живым или мертвым.
Еся остатками сознания вспомнила, что про похожий случай рассказывала Кэйа. При мысли о подруге перед глазами вспыхнул образ Ярека. «Братец сейчас с ней. Ему все равно, что меня выгнали. Он вообще про меня вспоминает, когда вместе с зазнобой?» Укол обиды, перемешанный со страхом навредить другу что-то отразили в глазах девушки. Она сделала еще шаг. Словно прочитав ее мысли, Озеро продолжало свою нежную жалостливую песню.
— Ты за него кровь проливала, была готова жизни лишиться, а он с другой милуется. Я все видела, Я все знаю, все понимаю. А кровью родной человек для тебя хуже, чем ястреб для белки. Родные земли далеко, родные люди предали. В глубине всегда спокойно, любая непогода не достанет. Омут глубок — ни один обидчик не дотянется. Вода ласкова — смоет все печали и обиды, оставит лишь покой, — Водяница тихо пела, продолжая обволакивать разум и успокаивая трепыхающееся сердце.
Еся стояла у самой кромки воды. Ей оставался еще шаг. Водяница ее не торопила. Но девочка медлила. Сердце жгло от отчаяния и обиды. Ужасно хотелось спокойствия, хотелось забыться и отдохнуть. Предательская мысль пришла в голову: «Да все равно никто не хватиться…»
«Какая разница, хватится, не хватится! Что я в самом деле? Не туда моя дорога ведет!» — Еся начала внутренне протестовать, но тело было будто парализовано. Видя ее замешательство Водяница продолжила:
— Уж не ждет тебя братец названый, молодец сердцу милый. И домой дорога закрыта. Одна ты на всем белом свете осталась. Приходи в семью новую, семью добрую. Все вы, русалки, с одной судьбой. Для всех чуждые, никем не любленные. Ни родным, ни самим себе не нужные.
«Вот уж дудки!», — Еся внутренне уже протестовала как могла. — «Я самой себе нужна!», — да и остальными словами водной фейри она уже согласна не была.
— Пусти! — прохрипела девочка, не в силах пошевелиться.
Водяница перестала петь и уставила на девочку своими ничего не выражающими глазами. Озеро не понимало, почему эта девица, как и предыдущие, льющая слезы горючие, не желает упокоиться.
Словно в ответ на беззвучные мольбы девушки о спасении мелькнула большая тень. Две мощные собачьи лапы легли на плечи Есении, и Флаум всем своим весом навалился, роняя ее на бок, на пропитанную влагой землю. Девочка ударилась затылком до помутнения в глазах. Влажный собачий язык начал облизывать ей лицо, снимая морок с ее разума. Все еще оглушенная, Еся стала отмахиваться, с облегчением осознав, что способности двигаться и соображать к ней вернулись. Пес, видя, что она приходит в себя, отошел.
С некоторым трудом и кружащейся головой Еся смогла сесть и посмотреть на озеро. Водяница была на месте. Она немного склонила голову на бок, ее прозрачные губы беззвучно двигались. Пес Князя стоял передними лапами в воде. С его шерсти как с гусиных перьев стекали капли. Он молча, не рыча, вообще не издавая ни единого звука, смотрел на водный дух. Еся могла бы поклясться в тот момент, что они разговаривали, хоть и беззвучно.
