Пудинг подобен жизни — чем больше разнообразия, тем лучше.
Лука печатал на ноутбуке, делая паузы и отправляя в рот полную ложку тарта. Он почти не работал с тех пор, как они приехали в Сорренто, и даже отключал телефон или ставил его на беззвучный режим — по крайней мере, так было несколько дней. Приближающийся конец их путешествия явно влиял и на него, он медленно возвращался к реальности. Должно быть, он почувствовал взгляд Минти на себе и посмотрел на нее с улыбкой.
— Извини, но мне надо написать Марку пару указаний перед его отъездом. А потом я весь твой, обещаю.
— Лучше, чтобы так и было. — Но она не была расстроена или обижена. Она была счастлива просто сидеть, откинувшись назад, вдыхать запах моря и смотреть на звезды. Ее собственный телефон зажужжал, и, подняв его, она пролистала сообщения. Отец. Она не хотела открывать его, не хотела, чтобы тень его неодобрения испортила очарование этой последней ночи, но ей также не хотелось весь вечер переживать о том, что он написал.
— Что случилось?
Беспокойство в голосе Луки окутало ее, словно тяжелая бархатная накидка. Ей это было приятно. Пока она не вспомнила, что к этому не стоит слишком привыкать.
— Дорогой папочка, — сказала она как можно более непринужденно.
— Что он хочет?
— Вероятно, хочет отчитать меня за что-нибудь. Или отправил мне фото наследников или девочки, которые достигли чего-нибудь необычайного, например, заняли первое место в соревновании по рисованию пальцами.
— Ты не очень близка со своими братьями и сестрой?
— Они достаточно юны и могут быть моими племянниками, — уточнила Минти. — К тому же официально считается, что я плохо на них влияю, так что мачеха предпочитает, чтобы я держалась от них как можно дальше. Странно, когда я была ребенком, я мечтала о братьях и сестрах. Сейчас у меня их трое, а я ничего о них не знаю. Разумеется, помимо их таланта рисовать пальцами.
Она уныло уставилась на телефон. К черту отца. Он отрезал Минти от ее наследия и семьи. Какое у него было право врываться в ее вечер? Он ясно дал понять, что ей нет места в его жизни, так что от ее жизни он тоже может держаться подальше.
Лука внимательно смотрел на нее, его взгляд прожигал все ее тщательно возведенные барьеры.
— У твоей матери были еще дети?
— Чтобы испортить фигуру? — На этот раз ее голос прозвучал естественно легко. Минти почувствовала, как горечь и обида, которые в течение двадцати лет были глубоко похоронены, выходят наружу. — Дети ужасно старят, Лука, дорогой. Она перестала приглашать меня в гости с тех пор, как мне исполнилось четырнадцать. Сложно не ощущать свой возраст, когда рядом подрастает одиннадцатилетняя дочь.
— Мне жаль. — Он не пытался растрогать или утешить ее, а она ощущала облегчение от того, что просто может говорить.
Минти смахнула слезы злости, которые она сначала даже не почувствовала.
— Если бы не Роза и Джио, у меня бы никогда не было семьи. После развода мои родители решили, что со мной они тоже больше не связаны. Только что я была избалованным дитятей одной из самых гламурных пар Лондона, и вот я уже сижу в кабинете директрисы, которая звонит по телефону в поисках кого-нибудь, кто сможет забрать меня на Рождество.
Иногда, во время ночных кошмаров, она снова возвращалась туда — в пустой гулкий зал, пахнущий полировкой, качала ногами, сидя на высоком стуле с прямой спинкой, смотрела на двери в ожидании кого-то, кто ворвется и объяснит причину опоздания.
Заверит ее, что о ней никто не забыл.
Только никто не приходил.
— Мне было семь. — Она сказала это тихо и не была уверена, услышал ли ее Лука.
Лука покачал головой, глаза его были полны сочувствия.
— Мне жаль, что раньше я не знал этого, я бы мог помочь. Конечно, я знал, что ты не была близка с родителями, но, когда ты впервые приехала, я был убит собственным горем и не понимал, почему ты проводишь каникулы с нами. Я был возмущен и не понимал тебя должным образом.
— Это не так, — запротестовала Минти, поворачиваясь к нему, любуясь резкими чертами его лица, которые темнели на фоне моря и луны, низко висящей на небе. — Я была настоящим сорванцом. Я знаю это. Я и должна была им быть. Если у тебя проблемы, кто-то должен обратить на это внимание. Я хорошо выучила этот урок. К тому же ты потерял родителей и не должен был делать для меня скидки.
— Роза просила меня об этом, — просто сказал он. — Она бросила свою жизнь в Лондоне и переехала в другую страну, чтобы присматривать за племянником своего мужа. Я должен был к ней прислушиваться.
Минти ощутила приятное тепло. Кто-то заботился о ней.
— Как жаль, что у нее не было собственных детей. Она была бы прекрасной матерью.
Она не могла бы вспомнить о времени, когда бы не хотела, чтобы Роза была ее настоящей матерью и придумывала романтические истории о похищении детей и злых ведьмах.
— Они хотели, но этого не произошло. Она однажды сказала мне, что не жалеет об этом, потому что ты и я заменили ей детей в сердце.
Минти закуталась в крепкие и успокаивающие объятия Луки, потеревшись щекой о мягкий кашемировый джемпер, который он надел, когда наступила вечерняя прохлада. Разговор о Розе напомнил о тревоге за Джио, которую она испытывала всякий раз, когда видела его.
— Я бы хотела, чтобы она была с нами. Как насчет Джио, он в порядке? Он выглядит… — Она пыталась подобрать нужные слова. — Он выглядит потерянным.
— Он все еще скучает по Розе.
— Мы все скучаем. Но прошло уже шесть лет, Лука.
— Для него все иначе. Мы любили ее и горевали по ней. Но у нас есть наши жизни. Она была его жизнью.
— Но он привык много работать, — не согласилась Минти. — Теперь он редко приходит на работу, если только не проходит собрание совета директоров.
Он не готовит, не гуляет и не играет в теннис. Он просто сидит и смотрит телевизор. Мы должны что-то сделать, найти способ помочь ему. Ты уже делал что-нибудь раньше?
Она была такой решительной, так хотела помочь. Ее собственная боль отступила перед тревогой о благополучии Джио. Жаркая волна стыда обожгла Луку, залила краской его щеки, несмотря на вечернюю прохладу. Как он может объяснить ей? Как может признаться, что не был рядом с дядей, когда тот нуждался в нем? Что он снова обидел того, о ком заботился и кого любил? Что со временем пропасть между ними стала такой огромной, что Лука не был больше уверен в том, что когда-нибудь снова сможет дотянуться до него?
— Тебя там не было. — Этого не нужно было говорить, он сразу это понял. Он физически и эмоционально ощутил, как она отстранилась.
Но это была правда. Ее там не было. Она убежала, покинула мужчину, который поддерживал ее в горе. Покинула Луку.
— Мне было больно, тяжело.
