Что делать-то? Обернуться? Это у Саважа всегда готов ответ ну хоть на что, или у Флинна, или вот ещё близнецы де Риньи тоже за словом в карман не лезут. А профессор только улыбнётся – и уже не надо ничего говорить, и так всё понятно.
Леон обернулся – ну да, стоят оба, ухмыляются. Ох, как захотелось пугануть обоих, будто снова в школе, и провалиться в тени! Но люди же вокруг!
- Леон, что это за дикари? – рассмеялась рядом Грейс.
- Да в школе вместе учились, - пожал плечами Леон.
- В школе всякое бывает, это да, - сурово сверкнула глазами Анна.
- Глянь, девушки! – заметил Феру
- Ты, некромант поганый, чего на девушек рот разеваешь? – поинтересовался Дидье. – Как хорошо, что в нашем колледже нет ни одного некроманта!
- Они что, совсем непуганые? – у Грейс аж брови взлетели.
- Наверное, Леон просто вёл себя в школе, как приличный человек, и не позволял себе делать глупости, - сказала Анна.
Вообще да, не позволял.
- Куда там приличный человек, - процедил Дидье сквозь зубы. – У него отца отродясь не было, мать вечно работала, чтоб ему было, что поесть, а самому ему свыше даже приличной силы не досталось!
- А вы у нас вообще кто и откуда? – поинтересовалась Анна. – Отчим Леона – Филипп де Котель, он работает в верхушке «Четырёх стихий» и вхож к Роганам.
- И вообще, младший Роган с нами на одном курсе учится, - заметила Грейс. – Это госпожа Анна де Котель. Я – леди Грейс Торнхилл. Мы учимся в магической Академии, и Леон – лучший некромант нашего курса. А вы из какой деревни будете?
- А я даже не знаю, что они делают, - пожал плечами Леон. – Наверное, где-то учатся. Вряд ли просто так ходят.
- Учились бы – знали бы, что нарываться на двух некромантов и водника чревато, - усмехнулась Грейс.
- Шли бы вы, что ли, - наконец-то язык поддался Леону полностью. – Я у вас на дороге не стою, а… мог бы. Сами понимаете, припомнить есть, что. И если вы настаиваете, я, конечно, могу, на память не жалуюсь.
Леон встряхнул руки, будто собирался что-то сколдовать.
- Молодой человек, вы ведь не собираетесь, да? – поинтересовался букинист, с живейшим интересом наблюдающий за беседой.
- В целом – нет, - покачал головой Леон. – Но нашим друзьям будет достаточно и частностей, так? – улыбнулся он обоим.
- Эй, не надо, мы всё поняли, - белобрысый Феру потянул темноголового Дидье за рукав. – Пошли, да? Ну его к бесу, этого Шеню.
- Направление верное, - кивнул Леон. – И пока не научитесь разговаривать, как приличные люди – не возвращайтесь.
Обоих как ветром сдуло. Леон выдохнул – понадеялся, что не слишком шумно.
- Хорошо ты их, - рассмеялась Грейс, легко и весело.
- Правильно, нечего тут ходить и думать, будто всё можно, - фыркнула Анна.
- Знаешь, ты молчал-молчал, а потом как заговорил, и улыбка у тебя была ровно как у профессора, - сообщила Грейс.
- У профессора? – не понял Леон. – У нашего профессора?
- Ну а у какого ещё? Конечно, у профессора Саважа.
Вот тебе новости. Но если помогло – то почему нет?
И вообще, про золотисто-розовую башку с узорами. Может быть, самовыражаться можно и без этого? Потому что улыбка профессора с такой вот башкой… наверное, не слишком хорошо сочетается? Или ничего так?
- Леон, прости, - вздохнул рядом вынырнувший откуда-то Анатоль де Риньи. – Они видели, что мы с вами ходили, и спросили ещё – это что, Шеню такой разукрашенный? Ну и мы и сказали – да, он, ему можно, он крутой. Но они, кажется, не прониклись, и пошли к тебе приставать.
- Да ладно, проехали, - отмахнулся Леон. – Пойдём лучше поедим, что ли?
- О, давно пора, - оживилась Грейс. – Пойдёмте. Куда идём?
- Тут на соседней улице есть таверна «Поленница», там вкусное мясо и суп с грибами, - сказала Анна.
- Вот и пошли, отлично.
По дороге Леон только и делал, что думал. Выходит, за этот год он так сильно изменился, что может прогнать глупых людей одной только улыбкой? А умные люди готовы стоять рядом и говорить, что он крут?
- Спасибо вам, - выдал он девушкам наконец.
- Совершенно не за что, - ответила Анна. – Таким людям нужно не на фестивали ездить, а дома сидеть и учиться вести себя в обществе, - дернула она плечом. – Дураки какие-то.
- Эти дураки были первыми парнями нашего класса.
- Да слепые они там у вас, если эти вот были первыми, - усмехнулась Грейс. – И глуповатые. Таких только пожалеть. А ты отличный парень, и не важно, что у тебя на голове.
Вот так. И если лучшие девушки курса говорят, что с ним всё хорошо, то наверное, так оно и есть?
Леон рассмеялся, поцеловал Грейс, обнял изумившуюся Анну, подмигнул братьям де Риньи и шагнул в полумрак и прохладу таверны «Поленница».
72. Vivat Academia!
Клодетт было страшно – как никогда в жизни. Утром конкурсного дня она подскочила ни свет, ни заря. Разбудила Филиппа, который только вчера обрёл свою Даниэлу – она уезжала домой на три дня, воспользовавшись отсутствием занятий, и приехала вечером. Они шарахались по городу вдвоём, и даже не пошли никуда, а ведь можно было посмотреть нефигическую историю о том, как простецы из университета попытались напакостить конкурентам по конкурсу, и обломились, потому что за тех конкурентов встала стеной половина Академии – так, во всяком случае, показалось Клодетт. Она не очень разобралась, откуда приехали эти девушки, но – издалека. И когда Марианна всем вчера сказала – пойдём смотреть, Патрик сказал, будет интересно – они пошли. Патрик – это её брат, старший, он в магистратуре, и курировал от фестиваля этих приезжих. Это была номинация «Исторический танец», в деталях Клодетт, как и вся их компания, не понимала ничего, но выступали красиво. И потом ещё оказалось, что приезжие девушки – маги, внезапно, и что они об этом ничего не знали. А так бывает вообще?
Ладно, танцевали красиво, а дурищи из университета, кажется, получили по мозгам за свою дурацкую выходку – додумались тоже, гусеницу в туфлю засунуть! И если бы не Марианна, которая ветеринар, и ту гусеницу опознала, все ничего бы и не поняли вообще. Но Клодетт прямо загрузилась – это на что люди идут-то, ради призового места? И куда они с Филиппом влезли? Может того, не надо?
Но когда она изложила эти соображения не проспавшемуся Филиппу, тот только отмахнулся.
- Клодетт, расслабься. Ну подумаешь, не выиграем. Нас как музыкантов вообще никто не знает – это раз, зато у нас фамилия де ла Мотт – это два. Пусть-ка кто-нибудь наедет на внуков ректора. Ну и если не выиграем, то что потеряем? Решительно ничего.
- Ага, только мама потом скажет, что мы зря потратили на репетиции кучу времени, - хмыкнула Клодетт.
