— Брат Кэмерон, — окликнула Грейс, беря его за руку. — Врач!
— Да… да, конечно.
Пока аббат разговаривал с врачом, Грейс снова зажимала рану брата Колина.
— Он немедленно приедет, — сообщил аббат, нажав на кнопку «отбой» телефона.
— Перенесем раненого в монастырь.
— Хотя бы снимите с него наручники!
— Нет.
Грейс подняла монаха под мышки и сделала аббату знак взять его за лодыжки.
— Моя нога! — взвыл брат Колин.
Скользя по грязи, несколько раз остановившись перевести дыхание, они наконец добрались до дверей монастыря, где им на помощь прибежал брат Рори.
— Что случилось?
— Отнесем его в медпункт! — бросил в ответ аббат.
Они вошли в здание, наконец укрывшись от дождя.
Остальные монахи, хоть и шокированные тем, что видели, помогли поднять своего брата. Теперь, когда подача электричества была восстановлена, они прошли по ярко освещенным коридорам до пропахшей эфиром маленькой комнаты, где положили раненого на кровать. Грейс сняла один из браслетов наручников с запястья подозреваемого и пристегнула его к спинке кровати.
— Мы услышали звон разбивающегося стекла и выстрелы… — начал брат Рори, испепеляя собеседницу взглядом. — Что вы сделали?
— Он ранен пулей в правое бедро и, кажется, порезал ногу осколком стекла, — сказала Грейс.
Монах с огромными ручищами задрал рясу своего брата и действительно обнаружил две раны. Он приложил несколько салфеток, чтобы остановить кровотечение из огнестрельной раны, потом принялся дезинфицировать резаную, бормоча, что брат Колин был самым милым и самым чистым из них всех, что он не заслужил подобного обращения.
Грейс не мешала ему обрабатывать раны, но, едва он закончил, велела ему, вместе с остальными, выйти, оставив ее наедине с подозреваемым.
— Дайте ему хотя бы морфий! — возмутился их настоятель.
— Нет.
Поскольку аббат настаивал, Грейс подошла к нему вплотную и посмотрела снизу вверх, наставив на него указательный палец.
— Его свидетельские показания, данные под действием морфия, не будут иметь никакой ценности, и их можно будет оспорить, а ваш брат теперь является главным подозреваемым в убийстве Антона Сьюйака. Итак, если вы не выйдете отсюда немедленно, я доложу куда следует о том, с каким рвением вы мешали мне вести расследование, и вас привлекут к суду за чинение препятствий правосудию.
В такие моменты Грейс казалось, что полнота добавляет ее словам больше веса, чем если бы она была худенькой. К тому же ее правая бровь начала раздраженно приподниматься, нижняя губа стала тяжелее, а мягкость взгляда ореховых глаз сменилась властностью, с которой не хотелось спорить.
Брат Рори что-то пробурчал. Грейс смерила его суровым взглядом, и он, как и аббат Кэмерон, развернулся и покинул медпункт.
Оставшись одна, она склонилась над Колином, чьи стоны заполнили комнату.
— Что вы сделали с Антоном Сьюайком?
Монах молча покачал головой, прижимая руку к ране на бедре.
— Чем быстрее вы мне ответите, тем скорее доктор даст вам морфий и извлечет из ноги пулю.
На лице молодого человека дождевые капли смешивались с каплями пота от начинавшейся лихорадки.
Грейс ненавидела наблюдать за страданиями живого человека, даже если он убийца. Но она готова была вытерпеть это вызывавшее у нее отвращение зрелище, если это могло привести ее к истине.
— Я… я не убивал Антона, — простонал монах.
— Тогда почему вы убежали? Почему хотели покончить с собой?
Грудь парня прерывисто вздымалась, по щекам покатились слезы.
— Это не я… но…
Словно священник в исповедальне, Грейс не шевелилась, боясь нарушить хрупкость рождающегося признания.
— Колин, расскажите мне, что произошло, и я буду знать, как вам помочь.
Монах икнул от боли и волнения. В его глазах Грейс прочла жгучее желание раскрыть ей свой секрет.
9
— Я не убивал Антона… но он погиб по моей вине… — пробормотал брат Колин.
Грейс едва заметным кивком подбодрила монаха, приглашая его продолжать.
— Кто же убийца?
— Он выглядел таким симпатичным…
— Кто?
— Тот молодой человек, что жил в деревне последние недели. Я встречал его всякий раз, когда ходил за покупками, и он смотрел на меня так, будто хотел со мной заговорить, но не решался…
Он скривился в иронической усмешке.
— Обычно это я так смотрю на других, и, когда я увидел его в этом состоянии, робеющего, совсем одинокого, меня это взволновало. Я идиот.
Грейс положила пальцы на руку монаха.
— Что произошло дальше, Колин?
— Я подошел и заговорил с ним. Я спросил, почему он так на меня смотрит. Он мне сказал, что его брат Антон много месяцев живет в нашем монастыре и что он не знает, как его повидать. У него был такой печальный вид, инспектор, такой… страдальческий.
— Почему он не пришел прямо в монастырь и не постучал в дверь?
— Это был первый вопрос, который я ему задал; он мне ответил, что его брат сильно поссорился с ним и с остальной семьей. Что он не хотел больше слышать о них. Он мне показывал фотографии, где они были вдвоем, обнимающиеся за плечи, улыбающиеся… и плакал.
— И тогда он умолил вас организовать их встречу, да? Без ведома Антона?
Брат Колин кашлянул и снова тяжело задышал. Грейс ощущала пальцами, как его кожа нагревается из-за лихорадки.
— Да… в некотором роде. Он мне объяснил, что хотел попросить у брата прощения за то, что не поддержал его в споре с родителями. Что хотел прекратить вражду между ними. Что ему его жутко не хватает.
— И этого оказалось достаточно, чтобы вы решили помочь совершенно незнакомому человеку? — удивилась Грейс.
— Нет… Но еще он сказал, что, если немного повезет, он уговорит Антона отказаться от этого самоизгнания и вернуться домой.
Брат Колин отвернулся, сжав губы так, словно хотел удержать во рту слова, вырвавшиеся наружу.
Грейс начинала понимать.
— Вы хотели избавиться от Антона…
— Вы считаете меня злым, да?
— Я никогда не сужу поступки других людей, потому что не знаю, что сама сделала бы на их месте. Я здесь только для того, чтобы выслушать вас.
— Да, я это сделал, потому что не хотел больше видеть этого Антона! — прошипел монах сквозь стиснутые зубы.
— Но… почему?
Склонившись над монахом, Грейс смотрела на него с участием и говорила мягким голосом, как будто сидела у постели больного родственника.
