Чего смешного-то?
Потом, правда, осмелела – сделала два шага в его сторону и взяла цветы.
- Где ваша одежда? – спросила. – Где вы её потеряли?
- Почему же потерял? Оставил на берегу. Зачем мочить сорочку лишний раз? Я, конечно, могу и высушить, но в сухой проще, поверьте, моя принцесса. Сейчас обсохну и оденусь.
- Может быть… вам помочь? Скажите, где, я принесу. Я в обуви, мне проще.
Он хотел было сказать, что отлично умеет ходить босиком, но подумал – а пусть помогает. Сама сказала.
- Буду вам весьма благодарен, моя принцесса. Вон там, где начинаются прибрежные кусты. Вы увидите.
Принцесса оглядела его – вот прямо с ног до головы, очевидно смутилась – щёки порозовели. Подняла взгляд на лицо. Да-да, смотри. Хотя бы в лицо. Не отводи глаз. Ниже тоже можно, но – потом.
Она сунула ему лилии, подхватила юбки и побежала в ту сторону, куда он указал. Появилась довольно скоро, принесла всё, даже сапоги. Сложила на кочку, выудила из кучи сорочку.
- Вот, держите. Я не смотрю.
- Смотрите, сколько вам будет угодно, моя принцесса, - подмигнул он. – Я весь ваш, и душой, и телом.
Быстро просунул голову в сорочку, завязал шнурки у ворота. Попытался проделать то же самое на рукавах.
- Позвольте мне, - сказала она, не глядя. – Наверное, это вопиющее нарушение всех правил. Но я только завяжу вам шнурки, не более.
- Буду счастлив принять вашу помощь, - поклонился он.
Принцесса подошла, он протянул руку, и она ловко завязала все шнурки – на одной манжете и на другой. Потом так же подала ему чулки, штаны, сапоги по одному и дублет, и помогла застегнуть пуговицы.
Годфри взял её руки в свои.
- Буду рад тоже помочь вам в чём-нибудь, моя принцесса.
До свадьбы оставалось два дня и две ночи.
Глава тридцать первая, в которой герои размышляют о человеческих отношениях
Катрин проснулась, но глаза открывать не хотела. Вот только что её очаровывал на берегу Лимейского озера юный Вьевилль, совершенно обнажённый и невероятно прекрасный, а ей было всё ещё страшновато, но очень любопытно, и она уже могла на него смотреть – почти без смущения, почти. Особенно, когда сорочку надел.
Открытым глазам предстал другой совершенно обнажённый Вьевилль – рядом, голова на соседней подушке. Смотрит и улыбается.
- Фиалочка, знаешь, что я сейчас во сне видел?
- Если нам по-прежнему снятся одинаковые сны про наших предков, то – как они знакомились на берегу озера, - улыбнулась Катрин.
Потому что не улыбаться вот этим многим килограммам чистого позитива и энергии невозможно.
- Слушай, а это озеро правда есть? И цветочки там в воде растут?
- Ещё как растут! Только замок сейчас иначе выглядит. Его перестроил тот самый Франсуа, который учил жить свою старшую сестрицу. А потом добавляли все, кто мог, но – по-умному, ничего не испортили.
- Молодцы. А мне интересно – нам будут показывать только сериал про любовь, или эротику тоже подвезут?
- А ты очень хочешь подглядывать за предками? – фыркнула она.
- Мне любопытно, как господин маршал выйдет из непростой ситуации, да и всё. Я знаю, что эти двое потом много лет жили душа в душу, и хочу посмотреть, с чего всё началось.
- Он не глуп, и он понял, что само в руки не упадёт, и нужно быть терпеливым и аккуратным… кажется.
- Опять же, я могу не думать про предков, если вот тут есть ты, пусть не такая юная, но тем и лучше, потому что прекраснее.
Он пододвинулся и обхватил её, и что-то мурлыкал ей в макушку не хуже кота, и целовал везде, куда дотянулся, и она не отставала. Потому что невозможно не откликнуться, когда к тебе вот так.
Да-да, а потом ещё откуда-то пришёл Серый, заскочил на них сверху, прошёлся холодными лапами и громко сказал своё коронное «Мя».
- Кот, ложись рядом, - пробормотал хозяин кота.
Кот обнюхал руку Вьевилля и плечо Катрин, и снова сказал «Мя».
- Он есть хочет. Наверное, - предположила Катрин.
Шевелиться не хотелось вовсе.
- Я, может, тоже хочу.
- Ну так вставай. Тем более, нас ждут к двум часам обедать.
Он усмехнулся как-то – она не поняла, что было в той усмешке.
- Скажи, мы можем приехать туда вместе? Или нужно разыгрывать вот это вот – знакомы, да и только? И ты захочешь поехать на такси?
Катрин приподнялась, подпёрла локтем голову.
- Нет, не захочу. Поедем вместе.
- И если нас спросят, как мы дошли до жизни такой, что ты скажешь? – он смотрел внимательно и испытующе. – Или у вас там, как в той древней истории – смотреть в пол, ни с кем не заговаривать?
- Почему? Заговаривать. Прямо спросят – я прямо и отвечу. А никак не спросят – и отвечать не придётся.
Вообще Катрин очень страшилась этого момента – признаться, что встречается с Вьевиллем. Хотя – ну ничего же особенного, всё совершенно нормально. Более того, по всем формальным критериям он отлично подходит – не беден, не бездельник, глава древнего магического рода. Но почему-то ей казалось, что чем меньше о том знают отец и Франсуа, тем лучше. Потому что… это только её, и никого больше не касается. Их – в первую очередь.
- А то смотри, я ж могу сам с твоим отцом поговорить, - усмехнулся он. – Если тебе так проще. Как тебе проще – так и сделаем, хорошо?
- Мне проще, если сегодня за столом мы не станем предметом всеобщего обсуждения.
- Понял, - откликнулся он. – Я так понимаю, завтракать мы будем у твоего отца. Но хоть чашку арро-то нужно выпить, как думаешь?
- Да хоть две, - Катрин поцеловала его, поднялась и пошла в ванную.
Нужно выглядеть так, чтобы каждому, кто на неё посмотрит, было ясно – у неё всё в порядке. Ни плохо, ни хорошо, а просто – в порядке. И вообще, чем меньше внимания её особе – тем лучше. Спокойнее.
С Вьевиллем и младшими, конечно, жить спокойно трудно, но потому она и живёт где-то между Анриеттой и вьевиллевским домом, а не на улице Сен-Жан – что так всем спокойнее.
Они с Вьевиллем прибыли в отцовский дом без четверти два – это считалось хорошим тоном, и не впритык, и не слишком рано. Отец лично их встретил, поблагодарил Вьевилля за то, что привёз Катрин.
- Очень хорошо, Вьевилль, что вы её захватили. Катрин упорно не желает ездить с водителем, - и посмотрел на неё так, что она, наверное, должна была устыдиться – как так, не ездит с водителем.
Но Катрин не устыдилась, просто поздоровалась с отцом и с Франсуа. Последний – сюрприз – был с девушкой. И девушка эта, миловидная, бледная, светловолосая – ощущала себя не на месте, судя по неуверенному взгляду и тому, каким жестом она держалась за руку Франсуа. Братец же был доволен собой и ничего этого не замечал.
