– Поздравь меня, отец, я прошел конкурс!
– Какой?
Этьену показалось, что он рухнул в пустоту и летит в свободном падении, но собрался с силами и продолжил – почти спокойно:
– На звание лейтенанта полиции… Мало кто сумел… Я в числе лучших.
– Ах это… Браво, мы тобой гордимся, сейчас передам трубку маме.
Простая вежливость, не более того… Он не сказал: «Я тобой горжусь…»
Отец никогда в него не верил, и Этьен в конце концов сделал то же самое. Он отдалился, ушел, как корабль от швартовой тумбы.
Когда родился Валентин, Этьен позвонил родителям, услышал голос Марка, повесил трубку и набирал номер, пока не подошла Мари-Лор.
– Его зовут Валентин, мама, он красавец, весит четыре кило, глаза голубые.
– Последнее может перемениться, родной.
– Никогда! У моего сына ярко-голубые глаза!
Этим утром Этьену хочется оставить после себя светлый след в Италии. Тяжелая дверь захлопнется, но его след пребудет вечно.
Звенит в левом ухе… В детстве Нина объясняла, что оно ближе к сердцу, значит, в этот момент кто-то хорошо о нас говорит. «Чушь!» – возмущался он.
Кто может говорить о нем в шесть утра? Мари-Кастий и Валентин?
Он позвонил сыну и жене вчера вечером:
– С Новым годом, люблю вас.
– Когда ты возвращаешься? – спросила Мари-Кастий.
– Я не возвращаюсь.
– Нина рассказала тебе о Клотильде Марэ? Все кончено.
– Знаю.
Он в трех улицах от моря. Мари-Кастий дышит в трубку. Этьен никогда не был настолько уверен в своей правоте.
Запоздалые гуляки кричат: Buon anno!
[196]
Классно они отпраздновали! Расположились на пляже вдалеке от всех со своей музыкой, шампанским, виски, оливками и фокаччей с травами. Они пропустили полночь и больше никогда не перейдут в следующий год. Они танцевали до рассвета под любимую музыку Этьена – Spacemen 3, Sonic Yourth, Radiohead…
[197]
Рядом с ним останавливается такси. Он купил билет на единственный рейс Палермо – Париж.
Все стойки в аэропорту закрыты, бортпроводница регистрирует багаж, протягивает ему билет, он находит свое место, прислоняется виском к иллюминатору и засыпает. Ему впервые не снится Клотильда. Она ушла.
В приемном покое его просят предъявить удостоверение личности, потом ведут в палату под номером 21. Он кладет на кровать портрет, сделанный накануне Ниной, фотографию Валентина и Мари-Кастий, снимок Луизы, Поля-Эмиля и их матери, одну из трех, сделанных в 1994 году на концерте группы Indochine.
«Сражайся, черт тебя подери!» С тех пор как мать Клотильды выкрикнула эту фразу, она мечется в его мозгу, как взбесившееся животное. Он открывает косметичку, достает лекарство, глотает таблетки, ложится и закрывает глаза. Боль ушла. Он во дворе школы Пастера, ждет приговора – сейчас прозвучит фамилия учителя. В романе «Мел» это описано так: «Этим утром я вижу только их, словно они проглотили весь свет, а другие ученики – марионетки, они выбирают меня, она выбирает, берет меня за руку».
Им четырнадцать, они дают уличный концерт, это Праздник музыки, Нина поет, они чувствуют глубокую радость, страсть и абсолютное счастье. Нирвана. Никогда на улицах Ла-Комели не звучали такие бурные и долгие аплодисменты.
Они катаются на велосипедах и скейтах, записывают себя на магнитофон, снимают друг друга ручной видеокамерой, которую он стянул у отца.
Он занимается любовью, он танцует, наслаждается солнцем. Воспоминания о лете всегда приходят первыми. Он приглядывает за сестрой, заправляет непослушную прядь за ухо, проверяет, смотрят ли на него девчонки, он знает, что хорош собой, он – «пожиратель света», как сказано в шедевре Адриена.
Перед тем как уйти на дно, он кладет цветок на могилу Клотильды. Он один. Он нем.
Он спит.
Ему снится, что он плавает с сыном, им весело, они уже далеко от берега, оба устали, Этьен пытается отослать Валентина, тот не слушается: «Нет, папа, я останусь с тобой».
Незнакомка в белом халате будит Этьена, коснувшись его плеча, говорит мягко, но деловито:
– Здравствуйте, господин Больё, мне сообщили, что вы успели устроиться, как самочувствие? Профессор получил вашу медкарту, на 3-е мы забронируем операционную, завтра сделаем дополнительные анализы, и вы встретитесь с анестезиологом. Нужно будет заполнить некоторые бумаги. Ваша сестра сообщила нам, что в случае осложнений во время операции вы отказываетесь от реанимации, это тоже придется оформить документально. Могу я помочь вам чем-нибудь еще?
– Нет.
– Ужин подают в 18:30. Вы поддерживаете какой-нибудь особый режим питания?
– Нет.
– Вы аллергик?
– Нет.
– Ваша сестра сказала, что вы не хотите, чтобы вас навещали. Кто-нибудь, кроме нее, знает, что вы легли в Гюстав Русси?
[198]
– Нет. Я специально уехал подальше от Лиона.
– И последнее. Вот формуляр, куда необходимо внести фамилии лиц, которых мы должны будем проинформировать… в случае необходимости. Лучше, если их будет много.
– Нина и Виржини.
– Позже вы продиктуете мне полные данные. И номера телефонов – стационарных и сотовых.
89
2011
На восьмом году директорства Нине позвонили из больнице в Кане и сообщили, что у ее матери случился инсульт, она находится между жизнью и смертью и дочери следует поторопиться, если она хочет успеть.
– Как вы меня нашли?
– В ее сумке лежала записка с вашим адресом.
– …
Лили решила ехать с Ниной, услышав слова: «Одна не решусь».
Что такое «между небом и землей»? Где расположено это место?
Нина смотрит на незнакомку, лежащую на кровати в палате реанимации. Она изменилась с того вечера в саду, когда сидела на крыльце отцовского дома, обнимая швейную машинку покойной матери. Марион растолстела. Может, произошла ошибка? Нина идет справиться у медсестры: «Вы уверены, что эту женщину зовут Марион Бо?»
