«Знаешь, Виржини, совершенно невероятно, что мое дело в газете освещаешь именно ты». Она издевалась, почти кричала. Я отвечала, дрожа как суслик: «Брось, Клотильда, это же не ты в машине!» Она улыбалась мне, как в детстве, в коридорах лицея. Она улыбалась стене за моей спиной, и этой стеной был Этьен. Я обернулась: он был там, семнадцатилетний, и рыдал кровавыми слезами.
43
17 августа 1994
21:00. Адриен лежит на кровати в комнате Нины. Он слушает ее дыхание, время от времени она проваливается на несколько минут, просыпается, дрожа всем телом, говорит с ним, бормочет фразы, которые он силится разобрать. «Почему это случается со мной?», «Что со мной будет?», «Кто обокрал дом?», «Думаешь, дедуля видит нас оттуда?», «Ты веришь в жизнь после смерти?», «Но он ведь не покончил с собой из-за нашего отъезда в Париж?», «Почему водитель его не заметил?», «О чем он думал в последний момент?», «Как мать узнает, что ее отец умер?», «Думаешь, она за мной придет?».
Вопросы, вопросы, одни и те же вопросы.
– Думаешь, я наказана за чтение чужих писем?
– Ты больше этим не занимаешься.
– Я снова начала…
Адриен гладит ее по волосам, успокаивает, уверяет:
– Я здесь и никуда не денусь.
– А если ты тоже умрешь?
– Я не умру.
– Откуда ты знаешь?
– Знаю.
Паола громко храпит. Она не ведает, что очень скоро будет жить в другом месте.
Дом не принадлежал Пьеру Бо, он снимал его у города. Придется съехать. Все происходит стремительно и зашло слишком далеко, ее боль глубока, а судьба работает дорожным катком.
Жозефина и Мари-Лор уверяют, что она никогда не останется одна, что в их домах всегда найдется для нее место. Вот именно – место. Диван или кровать в гостевой комнате. Адриен напоминает: «Мы уедем в Париж, потерпи несколько недель, жизнь продолжится!» Нина чувствует себя хрупкой, как бокал из богемского хрусталя на рельсах, по которым на скорости 150 километров в час несется поезд. Ей кажется, что беда неотвратима.
Мари-Лор и Марк Больё отправились в жандармерию подать заявление об ограблении дома Пьера Бо. Соседи ничего не видели. Август, большинство людей еще в отпуске, чем и воспользовались преступники. Следов взлома не осталось, а когда жандармы услышали, что ключ хранился под цветочным горшком, стоящим у входной двери, они только руками развели: «А что же собака?» – «Она слишком стара, чтобы кого-нибудь покусать…»
Адриен начинает засыпать. Все они очень устали. После возвращения из Марселя их дни печальны, а ночи бессонны. «Сколько раз Адриен с Этьеном ночевали здесь?» – думает Нина. Пол усеян фантиками и обертками от KitKat. Спальный мешок шуршит, стоит одному из них перевернуться на другой бок. Сколько раз Пьер Бо приходил в негодование от беспорядка в комнате внучки и восклицал: «Нина! Наведи порядок! И проветри, ногами воняет!»
Больше не закричит. «Интересно, там, где он оказался, есть почтовые ящики? – спрашивает себя Нина. – Он снова доставляет квитанции по квартплате? Нашел ли Одиль? Они вместе гуляют по раю?»
Адриен спит, Нина сжимает его пальцы в ладони. Окно открыто настежь, а на улице холодает. Вдалеке семья, еще не познавшая горечи утраты, собралась вокруг барбекюшницы. До Нины доносятся смех и звон стаканов, дети играют в надувном бассейне. На этой улице все совсем не так, как в доме родителей Маню…
Только что городской телефон – аппарат каким-то чудом уцелел во время ограбления – звонил три раза с интервалом в четверть часа. Нина уверена, что это он. Эмманюэль ищет ее.
Этьен сейчас скорее всего с Клотильдой. Он не видел ее после возвращения из Сен-Рафаэля, ссылался на подготовку к похоронам Пьера Бо, но сегодня вечером отвертеться вряд ли удалось. Он хочет окончательно порвать с девушкой, объяснит, что уедет в Париж, скоро уедет, и хочет одного – жить как все беспечные восемнадцатилетние парни.
Нину мучит жажда.
Ближе к вечеру забегала Жозефина, принесла упаковку воды, продукты и сложила все на кухне. Разоренный дом ошеломил ее. «Сегодня утром все лежало на своих местах!»
Нина боится оставаться одна в пустом доме. Призрак налетчика бродит по комнатам. Она зажигает свет в коридоре, идет на кухню и чувствует незнакомый запах. Нину пробирает дрожь, она берет бутылку воды, возвращается к себе и почти сразу проваливается в сон, а через несколько минут с облегчением открывает глаза, чтобы прервать кошмар. В саду раздается какой-то шум, наверное, кошки играют. Она выглядывает в окно: никого, улица пустынна, поблизости стоит синий грузовичок. В свете фонарей мечутся ночные бабочки. Адриен и Паола спят без задних ног.
Нина встает, обувается и выходит на крыльцо. Кошки льнут к ее ногам, прося ласки. Она прикрывает дверь, садится на ступеньку, смотрит на темнеющее небо. Кошки устроились рядом. Будущее туманно. А раньше было прекрасно, неизвестно и полно надежд. Сейчас она не способна в это поверить. Все силы заморозились, мускулатура жизни атрофировалась.
Дверь у нее за спиной открывается, и потревоженные кошки бросаются врассыпную. Мгновение спустя она понимает, что кто-то толкнул дверь подвала, и застывает, как героиня многочисленных хорроров, которые они любили смотреть в темноте. Вот только между ней и ужасом нет экрана телевизора. Темный силуэт очень высокого человека тащит в руках коробку со всяким старьем, которое они с дедом каждый год в мае продавали на гаражной распродаже, а на вырученные деньги заказывали омлет и домашний творог на сельском пиру, организованном коммуной. Нина узнает свой старый ночник и несколько игрушек, в том числе кукол Барби. Заметив ее, злоумышленник что-то недовольно бурчит, чуть задевает ее бедром и идет на улицу. Нина не решается ни закричать, ни позвать на помощь Адриена. Ее как будто парализовало, мозг отключился, в точности как в тот момент, когда Мари-Лор сообщила ей о смерти Пьера. Она даже руку не способна поднять, к удивлению и ужасу добавляется новый страх: кто-то еще поднимается по лестнице из подвала. Сколько их там, в крошечном помещении, где бутылки соседствуют с садовым инвентарем, старой посудой и банками варенья? Появляется тень, это женщина, тоненькая, нет – тощая, с волосами до плеч. Нина не различает черт лица против света, но видит, что несет она что-то тяжелое и очень громоздкое. Это швейная машинка фирмы «Зингер», принадлежавшая Одиль Бо. Воровка собирается нажать плечом на большой выключатель и тут замечает Нину. В бледном свете уходящего дня они напоминают призраков.
У Нины так пересох рот, что она не способна вымолвить ни слова. Незнакомка закрывает дверь и ударяет ногой точно по тому месту в полу, на которое нужно надавить, чтобы раздался щелчок. Кажется, ей все тут знакомо, как будто она – хозяйка дома, а Нина – гостья.
– Привет. Не бойся, это всего лишь я.
– …
– Пришла забрать свое.
– …
